Бретт Кинг - Радикс

Борджиа мрачно усмехнулся.

— А мертвая жена тебя простила?

Нахлынули воспоминания, делла Ровере крепко сжал в руке висевшее на груди распятие:

— Зло отравило твою душу.

— Глупость помутила твой разум. Возможно, нужен совет твоего старого друга, — и Борджиа махнул рукой. — Иди сюда, Никколо.

Из тени к ним шагнул худощавый мужчина лет тридцати трех. Делла Ровере тотчас узнал круглое совиное лицо. Широко расставленные любопытные глаза, высокие скулы, по-птичьему заостренный кончик носа. И губы, тонкие, и на них постоянно играет улыбка. Его друг детства. Макиавелли.

— Никколо! — воскликнул он. — Почему ты здесь?

Макиавелли поклонился. Рядом с Борджиа он выглядел маленьким, хрупким.

— Имею честь служить секретарем флорентийца.

— Ты посмел работать на Чезаре Борджиа? — воскликнул священник. — Знаю, ты хотел написать о нем книгу. И, мне казалось, движет тобой не восхищение, а ненависть.

— Ты не понимаешь, Рафаэль…

— Зато я хорошо знаю Борджиа. Он тебя совратил. — Скрежеща зубами от злости, делла Ровере спросил: — Ты рассказал ему о смерти Изабеллы?

— Видишь ли, у меня, как и у тебя, просто не было выбора. Да будь на то его воля, он может возвысить человека или уничтожить его.

— Теперь ясно? — Борджиа усмехнулся перед тем, как надеть красную маску. — Он меня понимает.

— Повинуйся ему, Рафаэль. Сам знаешь, какую власть он имеет над людьми.

— Знаю, — ответил делла Ровере и обернулся к герцогу. — Это по твоей злой воле сломался великий мастер Леонардо из Флоренции. Ты назначил его главным инженером. И да Винчи отложил кисти и краски, стал изобретать пузырьки для яда и вращающиеся лопасти, с помощью которых человека можно размолоть, как зерно.

— А Леонардо знает, где находится Радикс? — перебил его Борджиа.

— Он знает много тайн, а вот где я спрятал Радикс, ему неизвестно.

— Тем лучше для него, — заметил герцог. — Передо мной дрожат целые города. Короли и художники падают ниц прямо в грязь. Почему ты меня не боишься?

Гром сотрясал стеклянные витражи. Холодный зимний ливень обрушивался с небес, окутывая собор нимбом серебристых капель.

— Я боюсь тебя. Но гнева Господня боюсь больше, чем силы дьявола.

Борджиа ответил мрачным лающим смехом:

— А ты что, видел мою силу?

— Видел, как ты выворачиваешь копыто лошади голыми руками. Видел, как ты заколол шесть диких быков. Последний пал от одного удара твоего широкого меча.

— Что верно, то верно. Вот этого самого меча, — и Борджиа вынул из ножен свое грозное оружие. Сверкнула молния, слепящим блеском отразившись на его поверхности. Борджиа ухватил Макиавелли за волосы, притянул к себе, прижал лезвие меча к его горлу. — Говори, где найти Радикс, или я отсеку Никколо голову, как тому быку.

В глазах Макиавелли блеснул страх.

— Спаси же своего друга! — вскричал Борджиа, перекрывая шум ливня. — Скажи, где спрятал Радикс!

Делла Ровере снял капюшон. Поднял голову к небу, закрыл глаза. Гром грохотал, как пушечная канонада. Холодные капли дождя бежали по его лицу, превращаясь в ручейки, светлые волосы липли к щеке. Внезапно он метнулся к горгулье, ухватился за нее, поднял ногу и шагнул на узенький скользкий парапет. Ноги его дрожали.

— Самоубийство — смертный грех, — напомнил ему Борджиа. — Или забыл горькие уроки из «Ада» Данте?

— Лучше покончить с собой, чем выдать священную тайну.

— Рафаэль! — взмолился Макиавелли, лезвие меча продолжало царапать кожу. — Прислушайся к голосу разума.

— Это я и делаю, — выдохнул делла Ровере. И повесил фонарь на крыло горгульи. — Прощай, друг мой!

Он осенил крестом обоих мужчин, потом перекрестился сам. А затем, чувствуя, что дрожит всем телом, сошел с парапета и вновь оказался на балконе.

Оттолкнув Макиавелли в сторону, Борджиа набросился на священника. Взмахнув мечом, нанес ему удар прямо по лодыжке. Тело пронзила жуткая боль, но делла Ровере не издал ни звука. А потом опять перегнулся через парапет и полетел вниз. Ветер свистел в ушах. Последнее, что он видел, — это окно собора в виде розы.

Чезаре Борджиа не сводил глаз с отца делла Ровере. Тот лежал на спине, лицо такое спокойное, даже умиротворенное. Кровь сочилась на мокрые камни, вокруг головы образовался алый нимб. Папские стражники, спешившись, столпились вокруг изуродованного тела монаха.

— Позволь узнать, — нарушил молчание Макиавелли. — Зачем ты отрубил ему ногу?

— Просто вспомнил одно высказывание императора Калигулы. «Нанеси удар так, чтобы он чувствовал, что умирает», — ответил Борджиа и провел рукой в перчатке по забрызганной кровью горгулье. — Вот что, Никколо. Никому не говори, что отец Ровере приходил в Нотр-Дам. Никому, ни единой живой душе. — Борджиа ласково погладил Макиавелли по подбородку. А потом вдруг ребром ладони сделал жест, демонстрирующий, как он перережет ему горло. На шее Никколо осталась узкая кровавая полоса.

— Буду нем, как рыба, не сомневайся, — заверил его тот, перегнулся через парапет и отер кровь. — Вот уж никогда не думал, что он сведет счеты с жизнью.

— Да, отчаянный человек. Опозорил дом Борджиа. Иуда, посмевший лишить Ватикан его сокровища.

— А теперь, — вздохнул Макиавелли, — тайна сокровища умерла вместе с ним.

Часть I

СВЯЩЕННАЯ И НЕПРОНИЦАЕМАЯ ТЬМА

Никому не дано знать тайны Бога.

Глава 1

Аспен, штат Колорадо

Канун Рождества, 17.00

Все должно было произойти именно сегодня. Месяцы тщательной подготовки и планирования вели его к этому дню. Джон Бринстон должен был найти Радикс любой ценой.

Он и представить не мог, что двухгодичные поиски заведут его именно сюда, в эксклюзивную резиденцию в Аспене под названием «Старвуд». В особняк общей площадью пятьдесят шесть тысяч квадратных футов — да он больше, чем Белый дом. Тридцатилетний агент трудился днем и ночью, готовясь к выполнению этого задания, изучал чертежи и параметры видеонаблюдения. Он принадлежал к элитному подразделению одной из самых секретных разведывательных служб на нашей планете. И вором никогда не был.

Однако сегодня выбора у него не осталось.

— Джордан, — сказал он, дотронувшись пальцем до микрофона у горла. — Я внутри.

— Поняла, доктор Бринстон. — Ее голос звучал на удивление спокойно. — Будь осторожен. Конец связи.