Выскочка в Академии Кутха - Анастасия Декар

движением я скинула одеяло, потянулась и следом ступила в вязкое мокрое месиво.

– У-у-у-у-уф, – поежилась я и отлепила ногу. Сомнений не оставалось – это безобразие сотворили горячо любимые братья-двойняшки, которым на днях исполнилось четыре. – Сколько раз просила не пускать их ко мне в комнату! – закричала я.

– Милая, ты же знаешь, как сложно за ними уследить, – послышался голос мамы с кухни.

Я пропрыгала на чистой ноге в ванную, где меня ждал очередной сюрприз. Почему-то именно сегодня прорвало трубу, ведущую горячую воду с гейзерных источников. Чертыхаясь, я ополоснулась холодной, а черную копну прямых длинных волос решила не мыть и заплела в тугую косу.

После бодрящего душа я, вооружившись тазиком и тряпкой, уже на своих двоих вернулась в комнату и начала оттирать пол от липкого погрома. Слава Кутху, вязкое месиво оказалось вишневым вареньем!

– Только продукты изводят, – пробубнила я.

В приоткрытую дверь забежал маленький пушистый питомец, евражка[1]. Серенький комочек меха, застрявший в расщелине свалившегося дерева, я нашла с полгода назад. Зверек отчаянно пытался выбраться из плена, но сухая древесина лишь обдирала бока. Я принесла больного домой, очухавшись, он не захотел насовсем убегать в лес.

Зверек, принюхиваясь, кружил по комнате, а затем и вовсе стал облизывать пол.

– Разбойник, не мешай! – вскрикнула я и махнула рукой, задев при этом таз. Вода вылилась на пол, а зверек быстро скрылся с места преступления. – А-а-а-а-а, – закричала я и с силой кинула тряпку.

– Милая, у тебя все хорошо? – раздался громкий голос мамы. Она уже привыкла к моей ругани, поэтому не спешила в комнату, все также хлопоча на кухне.

– Да, – резко ответила я.

Делать было нечего. Выдохнув, я подняла брошенную тряпку, сменила воду и приступила к перемыванию.

Все неурядицы утра способен был исправить лишь наипрекраснейший кусок тыквенного пирога, заботливо сохраненный, а не слопанный со всем семейством на ужине, но… Когда я зашла на кухню, мой пирог с громким чавканьем доедали братья-двойняшки.

– Ну я же просила… – не сдерживаясь застонала я.

– Извини, милая. – Мама помешала жаровые вулканические камни кочергой, отчего те развалились в разные стороны, понизив температуру печи. – Зато овсянка подоспела.

– Овсянка, ням-ням! – радостно прокричал Ропал.

– Ням-ням, – повторил за братом Нимал.

– Они прекрасно обошлись бы кашей! Без моего пирога! – чуть ли не по слогам проговаривала я.

– Тебе жалко? – тяжко вздохнула мама. – У них осталась треть, раз тебе так хочется. – Она взяла тарелку с объедками и протянула мне.

– Ты издеваешься! – В немом раздражении я подняла руки и вновь опустила. При всем желании, я не собиралась доедать остатки обслюнявленного пирога.

– Хватит дуться. – Мама сняла с себя фартук. – Если так хочется, то возьми и испеки еще.

– Мне хочется спокойно провести сегодняшний день и позавтракать тем, чем я хотела.

– Тебе семнадцать, пора перестать вести себя как ребенок! Ты старшая – значит, должна помогать семье и заботиться о братьях, а не ныть по всякой ерунде, – повысила голос мама.

Братья притихли.

– Как ребенок? По всякой ерунде? – не выдержала я, воскликнув.

В отличие от одноклассников, которые в припрыжку бежали после учебы на прогулку, я спешила домой – помогать родителям. В свои семнадцать я и выглядела старше большинства из них, а все благодаря чересчур светлой коже, выделяющей меня на фоне смуглых сородичей. Такая белая кожа была присуща лишь черным воронам – обладателям огненного дара, но куда мне до них? Росту я была невысокого, скорее среднего, черные зрачки зорко глядели сквозь горизонтальный разрез узких глаз под изогнутой линией бровей. Прямой нос я унаследовала от отца, а высокие и очерченные скулы от мамы, как и характер – от того мы с ней и вступали вразлад.

– Да я только и делаю, что помогаю по хозяйству и сижу с братьями. И так всю жизнь… Всю жизнь я так и буду прозябать на этом острове – как вы! Я не хочу так, понимаешь? – всхлипнула я и выбежала из кухни.

Мама пошла следом. Она зашла в комнату и аккуратно присела на край кровати, поправив одеяло.

– Можно мне побыть одной? Да что вам всем от меня нужно? – взмолилась я, поворачиваясь к ней спиной.

– Какая тебе инициация? – раздраженно сказала мама. – Не успела проснуться, сразу крики, ругань.

– Ты специально? – Я развернулась и сердито уставилась на маму. – Зачем вы все время говорите про эту инициацию? Нет у нас в роду дара. Нет его! – закричала я. – Все? Отстанешь от меня?

– Но ты же хочешь обрести его.

Мама попыталась дотронуться до меня, но я отдернулась от протянутой руки:

– Поэтому вы каждый раз мне об этом напоминаете! Да, я знаю, у одаренных родителей рождаются одаренные дети, – пробубнила я заученную фразу. – Но ты забываешь – бывает и по-другому! – ударила я себя кулаком в грудь. – Ведь Пиля-чуч мог вернуть душу одаренного родственника в мое тело… Ты не думала об этом?

– Милгын, девочка моя, но в нашем роду одаренных, – развела она руки, – увы, не рождалось.

– Хочешь сказать, ты с отцом весь наш род знаешь?

Мама не нашлась с ответом.

– То-то же, – довольно добавила я.

– Доченька, мы тебя любим и переживаем за тебя. С этой инициацией ты стала такой нервной…

– Ничего я не нервная, – перебила я маму. – Конечно, нет ничего плохого, чтобы прожить всю жизнь на восьмом острове. Самом отдаленном и забытом месте этого мира! – всхлипнула я.

– Дорогая, никто не заставляет тебя всю жизнь сидеть с братьями и жить с нами, – тепло улыбнулась мама, на этот раз сжав мою ладонь. – После обучения мы с папой поможем, даже если ты захочешь переехать на другой остров.

– А смысл? – Я посмотрела в тревожные мамины глаза. – Это ничего не изменит. Неужели вам никогда не хотелось чего-то большего? Вон, водники наслаждаются просторами синих глубин. Воздушники летают на двухметровых куропатках. Зёмники становятся шаманами, проводниками между нашим и животным миром. Огневики и вовсе нагоняют тучи, поднимают воду, содрогают землю и вызывают лаву.

– Не романтизируй, – повысила голос мама. – На плечи одаренных ложится огромный груз ответственности. Они рискуют жизнью, защищая нас от низших духов.

– Все равно это несправедливо! – не сдавалась я.

– Это молодость, милая. – Мама стерла слезу с моей щеки. – Ты подумай об этом иначе: наша профессия – это и есть наш дар. Посмотри с каким усердием папа работает с деревом, а я пеку пироги. К тому же у нас большая и дружная семья. Мы любим друг друга. Разве это не счастье?

Ее проникновенный взгляд давил. Я не смогла сказать ей – нет.

– Вот и хорошо. –