Этой ночью я сгораю - Кэтрин Дж. Адамс

Я обнажена перед ней, и ее станок раскрывает тайны будущего, которое я не хочу видеть. Шелк темнеет, как ночь, забирая цвет у мира в сумерках.

– Что же мне делать?

– Сгори.

Я помотала головой.

– Мы ходим по Смерти в одиночку. Элла уже там. Не могу я сгореть.

– Придется, или твоей сестры нам не видать. Смерть ее не отпустит.

– Не могу! Правила…

Вдруг на меня накатила паника. Мысли метались между всем тем, что могло бы пойти не так. Если наши с Эллой линии жизни перепутаются, она будет бесцельно блуждать по пустыне Смерти. Никто не укажет ей путь за Предел. И со мной произойдет то же самое. Либо мы запутаемся в завесе, как это случилось с Хейли, и нам на помощь отправят Золоченых. Мы напрочь забудем о том, кто мы такие и зачем мы здесь, – мы просто растворимся в тумане и мгле. От нас не останется ничего, кроме голода, который будет обращен на завесу.

Слегка нахмурившись, Прядильщица наблюдала за тем, как я паниковала. Она покачала головой.

– Правила не для тебя, Пенни.

Я уставилась на нее. Почему любимица Смотрителя так откровенно велит мне ослушаться его? Вдруг это проверка, чтобы убедиться в моей преданности?

– Никто мне не поможет.

Мой голос напоминал карканье. Ее – звучал слегка раздраженно.

– Сгори сама. Ты должна отыскать Эллу. Это вопрос жизни и смерти.

– Я…

Как же мне хотелось отказаться… Гореть в одиночестве – это невыносимо даже представить.

Взгляд Прядильщицы смягчился, словно она говорила мне «прости». Однако в нем не было ни сочувствия, ни жалости – лишь некая смиренная уверенность. Не знаю почему, но от этого я поверила ей.

Кто она, эта девушка, в глазах которой сияла полночь? Кем она была в прошлом? Однако я не стала ничего спрашивать. Вместо этого я прошептала:

– Когда?

Она мягко улыбнулась.

– Сегодня.

Что такое книжные спрайты и как они появились

Задолго до того, как появились ведьмы, во времена, когда магия еще не озаряла собой мир, а о Смерти не было ни малейшего представления, на самом краю Восточного побережья, где каждое утро солнце встречалось с небом и каждую ночь из моря появлялась луна, жила с Чародеем Темная Мать. Их единение плавно проплывало по всему свету, раскрашивая его цветами рассвета. От их счастья в ночном небе загорались новые звезды. Пока Темная Мать сеяла семена жизни и роста во всех мирах, Чародей уселся в тишине и принялся писать.

Он писал о потрясающих деревьях, на которых росло семь видов плодов, об алмазах, покоящихся в недрах гор, о кротах с нежным бархатным мехом, которые рыли под землей ходы, и об изогнутой в небосводе радуге. Темная Мать брала его слова, чтобы воплотить их в жизнь.

Наконец, они создали людей – миниатюрные копии самих себя. Темная Мать следила за ними с такой заботой, прилежанием и любовью, что при виде ее обожающего взгляда Чародей воспылал ревностью. Они повздорили. Из-за облаков доносились раскаты грома, по морям проносились ураганы. В порыве ярости Чародей расколол горный хребет.

Охваченный гневом, он разорвал надвое созданный ими мир, разделил его выросшей из-под земли завесой и половину забрал себе. Он рассеял с небес чары и одарил ими людей, чтобы переманить их на свою сторону. Однако Чародей забыл, кто его создал. Темная Мать появилась раньше всего остального. Она прокляла его половину мира, и она стала холодной безлюдной пустыней. Только лишь ручки составляли ему компанию, а бумага была его единственным другом. Поэтому он сам создал себе спутников из чернил. Это были призрачные существа, в которых вдохнули жизнь его слова. Чародей провел мост от Смерти к Жизни и отправил спрайтов обретаться по библиотекам, оберегая книги, истину и знания. Там они и остались по сей день.

«Мифология для широкого круга читателей: Истории о Сотворении».

Автор неизвестен.

Издание обнаружено на втором этаже Большой библиотеки.

Глава 6

Ужин проходил в тишине. Туман все так же клубился внутри кристалла Эллы, скручиваясь и разворачиваясь, только радуга потускнела. Глубокий цвет лепестков розы сменился персиковым. Проходя мимо застекленного шкафа, тетя Шара взглянула на кристалл и села за стол рядом с моей матерью. Мила закрыла глаза словно в молитве. У меня едва не вырвались слова, что это – напрасное занятие.

Пока мы ели, все наше внимание было сосредоточено на кристаллах. Мы ждали хоть какого-то изменения или знака. Я была рада, что мой кристалл – фальшивка, а настоящий хранится где-то в другом месте. Если я буду сожжена этим вечером, никакой радужный туман не выдаст мой переход.

Поверить не могу, что обдумываю это. Бабушка будет в ярости, если я пойду наперекор первому изначальному правилу Смерти. Я наблюдала, как за такое она выносила приговор. Я видела, как она разбивала кристаллы и бесстрашно выдавала Золоченым перебежчиков. Странница Смерти без кристалла подобна лодке, которой не при-швартоваться. Она дрейфует по течению, пока не сядет на мель среди скал. Так она будет скитаться без цели и смысла, пока ее разум не разрушится и она не потеряет себя.

Но я была внучкой своей бабушки. Она со мной так не поступила бы, а жизнь Эллы в десять раз дороже ее гнева.

Шатаясь, я закинула в рот последний кусок пирога с картофелем и сыром, а затем отодвинула тарелку.

– Пенни? – прошипела мать.

Черт! Она говорила со мной, а я все прослушала. Все вокруг уставились на меня. К шее и голове прилила кровь, и щеки вспыхнули румянцем.

– Прости, я…

– Не слушала? – продолжила мать смягчившимся голосом. – Я сказала, мне жаль, что нам пришлось отложить твой первый дозор.

Я попыталась принять разочарованный вид.

Бабушка видела меня насквозь. Ее голос прозвучал так же резко, как в тот раз, когда она приказала мне наблюдать за процедурой золочения:

– Пенелопа и не хотела отправляться в дозор. Она почувствовала облегчение.

– Ну уж нет. Только не за счет Эллы, – ответила я.

Взгляд бабушки ожесточился.

– Совсем скоро ты пойдешь в дозор.

Поджав губы, она продолжила:

– Элла была одной из лучших среди нас. Нам будет очень ее не хватать.

– Она не умерла! Мы можем за ней пойти!

Тихий гул болтовни за столом стих, совсем как за завтраком.

Мила покачала головой.

– Первое правило…

– Мы знаем правила, – оборвала ее бабушка.

Она старалась не хмуриться, но я уже давно научилась считывать ее настроение. Легкое подергивание челюсти выдавало, что бабушка недовольна.

– Тебя вызывала Прядильщица?