Мент правильный - Дмитрий Николаевич Дашко

Однако я заставил себя поехать вместе со всеми. Вот поставим все точки над «ё» и тогда отдыхать!

Если бы я только знал, что произойдёт на следующий день…

Глава 13

Нэпман, который уже не чаял и не гадал получить назад свои шмотки, прямо расцвёл, когда я вернул их в целости и сохранности. Рассыпался словами благодарности и моментально умчался, боясь, чтобы не передумали.

Спать я завалился только в три ночи и опять на службе. Это становилось какой-то нездоровой традицией. Ладно хоть поесть в итоге удалось, но я бы всё на свете отдал сейчас за тёплую ванну и чистое постельное бельё. Похожу ещё день небритым и вообще перестану себя уважать.

Михаил, которому тоже не улыбалось идти домой, а потом вставать ни свет ни заря, составил мне компанию. В общем, ночевали мы вдвоём. Я спал на стульях, Мишка на столе, свернувшись калачиком.

Вырубились мы моментально, чему немало способствовала не только усталость, а ещё и тяжёлые капли дождя, вдруг забарабанившие по крыше.

Я только успел пожалеть, что не расспросил Михаила о своей семье. Судя по тому, что в госпитале меня ни разу не навещали близкие – они либо далеко, либо их вообще нет, то бишь Георгий Быстров – круглый сирота. Да и с невестой у него тоже как-то не очень.

Но потом меня как по башке ударило, глаза сомкнулись сами собой.

Едва рассвело, как моё внимание привлёк странный шум с улицы. Возникло ощущение, будто под окнами губро ни с того ни с сего открылся городской базар: одновременно говорили десятки людей, и интонации их голосов были явно напряжёнными.

– Где эти бл…? Куда наших подевали? Ну, суки, доберёмся до вас, дай срок!

Пусть я тут без году неделя, но даже мне понятно, что снаружи творится какая-то нездоровая «движуха». Сон как рукой сняло.

Я выглянул в окно: несмотря на пасмурное утро и порывы ветра, улица была запружена вооружёнными красноармейцами. Их было несколько сотен, и то, как они себя вели, производило скорее впечатление толпы, чем регулярной армии.

Часового у крыльца не было. Надеюсь, он находится внутри или мог слиться с серой солдатской массой.

– Какого хрена? – озадаченно протянул Михаил, которого тоже разбудили эти звуки.

– Самому интересно, – сказал я.

Толпа буянила, скандалила, ругалась, но пока агрессии действиями не проявляла.

– Может, это какой-то митинг? – предположил я.

– Не слышал, чтобы сегодня митинг собирали, да и не проводили их никогда у нас под окнами, – с тревогой проговорил Михаил.

По коридору протопали чьи-то сапоги. Дверь распахнулась. В проёме нарисовался Полундра. Судя по красным воспалённым глазам, он тоже ночевал на работе.

– Мужики, вы знаете, что тут происходит?

– Сами гадаем, – сказал я.

– Ладно. Сейчас выйду и узнаем, – решительно объявил матрос.

– Погоди, – попросил я, привычно не ожидая от толпы ничего хорошего.

Тем более от толпы, состоявшей из вооружённых людей. И неважно, что они считаются бойцами регулярной Красной армии. По факту многие из них вчерашние рабочие и крестьяне, считающие слово «дисциплина» каким-то мудрёным ругательством.

– Что, сдрейфил сухопутный? – осклабился в улыбке Полундра.

– Считай, что да, – кивнул я. – Давай из окна посмотрим, а потом будет понятно, что и как.

– Эх! – Полундра махнул рукой, но всё же присоединился к нам.

Теперь мы уже втроём наблюдали за происходящим.

Со второго этажа было видно, как сквозь толпу проталкиваются двое, судя по форме – краскомы. Они двигались в сторону крыльца губрозыска, а бойцы беспрекословно расступались перед ними, как морские воды перед Моисеем.

Я облегчённо вздохнул. Сейчас эти двое наведут порядок.

Не дойдя до здания, краскомы остановились. Один вдруг вскинул руку с наганом.

«Хочет выстрелами привлечь к себе внимание?» – подумал я.

– Товарищи! – закричал краском с револьвером.

Толпа всё ещё бурлила, но уже не так сильно.

– Товарищи! – снова крикнул командир.

– А ну тихо! – цыкнул кто-то в самой гуще красноармейцев, а с другого конца донеслось не менее громкое «цыть!».

Наступила тишина, в которой я услышал звук моего дыхания.

– Товарищи бойцы революционной Красной армии! Вчера мы стали свидетелями, как контра, засевшая в губрозыске, задерживает наших братьев, таких же, как мы – верных борцов за дело революции! Это страшная несправедливость, товарищи! И кто, как ни мы, должны положить ей конец!

– Верно говоришь, – одобрительно выкрикнули откуда-то слева.

По толпе прокатился ропот.

– Твою мать! – сорвалось с губ у Полундры. – Это же… Это же они против нас мятеж устраивают…

– Ты знаешь этого краскома? – спросил я.

– Знаю, комбат учбата.

– Того самого, откуда была вчерашняя банда?

– Да.

Я ошалело моргнул. Понятно, что на дворе начало двадцатых, что ситуация во многих местах неустойчивая, но чтобы так… Прямо на моих глазах.

Толпа зашумела ещё громче.

– Смушко! – взволнованно брякнул Полундра.

– Где? – не понял я, но в ту же секунду увидел, как возле краскома оказался начальник губрозыска.

Он успел, подобно этим подстрекателям, ввинтиться в толпу и добраться до крыльца губрозыска, пройдя через всю улицу.

– Товарищи красноармейцы! – призвал Смушко. – Я – начальник губрозыска Смушко. Если вы считаете, что мы совершили вчера противозаконные действия, я готов выслушать вас. Но помните, товарищи бойцы, вчера мы арестовали не бойцов Красной армии, а грабителей, терроризировавших город! И у нас есть доказательства.

– Брешешь, собака! – к крыльцу подскочил низкорослый солдат и плюнул в сторону начальника губрозыска.

Толпа одобрительно загудела.

Смушко страшно побледнел, его рука легла на кобуру маузера, но в последнюю секунду он опомнился.

– Мужики! – с надрывом крикнул начальник губрозыска. – Хорошенько подумайте над тем, что сейчас происходит! Вы нарушаете закон.

– Мы и есть закон! – проголосил низкорослый солдат, в котором было что-то от шакала Табаки.

– Верно! Мы закон! – Похоже, подавляющее большинство на улице было на стороне мятежников.

– Кого вы слушаете? – пытался призвать к голосу разума Смушко, но было поздно – его уже начали обступать взбудораженные люди.

– Бей его! Топчи, скотину!

Ораторствовавший краском не даёт начальнику губро выхватить маузер.

– Что вы делаете?! – орёт Смушко, но его голос только ещё сильнее заводит окружающих.

– Порвём падлу!

– Убьём суку!

– Смерть легавому!

Ну етишкина жизнь! Ну твою в душу…

Я бросил взгляд вниз – второй этаж – метра три до мостовой. Прыгать рискованно. Но если побегу по ступенькам – опоздаю.

Чувствую себя самоубийцей, но решаюсь.

Хрен с ним.

– Ты что творишь? – бросил мне в спину Мишка, но я уже летел из открытого окна.

Дурак! Ой, дурак!

Бум. Было чувство, что у меня сейчас голова от туловища оторвётся, виски обдало жаром. Но вроде ничего, боли нет. Кажется, ничего не сломал,