Кир Булычев - Таких не убивают

Ознакомительный фрагмент

— Она большая, — сказала Сонечка, отмерив расстояние на столе.

— И тяжелая, — добавила Лидочка.

— Нет, — уверенно сказала Татьяна Иосифовна, — такой шкатулки я не видела.

Лидочка, конечно же, готовила себя именно к такому ответу, но тем не менее была ужасно расстроена.

— Вы говорите об археологических находках, — произнесла Татьяна Иосифовна. — «А может быть, они лежали не только в шкатулке?»

Лидочка подхватила кончик путеводной ниточки.

— Как же я не подумала! Конечно, что-то могло сохраниться и без шкатулки.

— Впрочем, — Татьяна Иосифовна склонила крупную птичью голову, посаженную на моржовое тело, — я могла и видеть шкатулку, но не обратить внимания… В каком году, вы говорите, она была передана моей маме?

— В тридцать восьмом.

— За три года до ареста мамы.

— И вам уже было… — Лидочка запнулась.

— Мне было восемь.

— Но, может, Маргарита хранила шкатулку в другом месте?

— Где? — вскинулась Татьяна.

— На даче?

— У нас тогда была государственная дача. Мама никогда не хранила там ценных вещей. Садовый участок она купила уже в конце пятидесятых.

— Но у родственников…

И тут Лидочка обратила внимание на то, что Соня подмигивает ей. Она даже не поверила сначала своим глазам. Что хочет сказать Соня?

— У нас было мало родственников, и никто не пережил этой кровавой бойни, — заявила Татьяна Иосифовна, подводя итог разговору. — Но я допускаю, что мама могла куда-то спрятать вашу коробку. И затем скрыть от меня сам факт обладания ею. Допускаю… Она не хотела, чтобы я знала то, о чем лучше не знать. Лишнее знание в те годы — лишний риск. Лишний шанс погибнуть. Она и без того меня не уберегла.

— А что она могла поделать? — вмешалась Соня.

— Не мне сейчас судить маму, — ответила Татьяна Иосифовна, и стало понятно, что она давно уже ее осудила.

— Если бы я за мою мамочку взялась, — вздохнула Соня, — на ней бы живого места не осталось. Я уж не говорю о моем родителе. Но у них была своя жизнь, Татьяна Иосифовна. А то тут недолго и вас осудить.

— Это не входит в твою компетенцию, — холодно оборвала ее Татьяна Иосифовна. — Когда у тебя будут собственные дети, тогда мы посмотрим, как ты будешь себя вести. — Сказав так, Татьяна взяла кастрюлю и выскребла из нее на свою тарелку остатки картошки. Потом полила ее соусом с пустой уже сковородки.

— Не исключено, что у Маргариты были драгоценности. Аленка как-то вспоминала, что у бабушки было кольцо с изумрудом.

— Чепуха, — заявила Татьяна. — Маргарита была бессребреницей. Это было ленинское поколение революционеров, которые не думали о выгоде для себя. Вы путаете ранних идеалистов и хапуг тридцатых и сороковых годов.

Татьяна Иосифовна бросила на тарелку кусок хлеба и, насадив его на вилку, стала возить по донышку, чтобы собрать самое вкусное.

— Я думаю, что никогда не избавлюсь от чувства голода, — сказала она, почувствовав взгляд Лидочки.

— Я вас так понимаю, — вдруг поддержала старуху Соня. — Я ночью встаю, иду на кухню, открываю холодильник, достаю кусок колбасы и жую, представляете?

«Интересно, почему Соня подмигивала мне? Имело ли это отношение к шкатулке? Но есть возможность проверить…»

Татьяна выскребла тарелку и спросила:

— А что у нас с кофе, девочки? — Она явно подобрела.

— Я сейчас принесу чайник, — сказала Лидочка.

— Ты, по-моему, хозяйственная, — решила Соня. — А я в чужих домах совершенно не ориентируюсь.

Лидочка не поняла, хвалят ее или осуждают.

— Ну, где же наш торт? — капризно спросила Татьяна. Лидочка принесла из кухни чайник, затем поднос с чашками и торт. И, садясь вновь за стол, как бы невзначай заметила:

— Видно, мне не остается ничего другого, как спросить о шкатулке вашу Алену.

— Конечно, — сразу, с готовностью согласилась Соня. — Именно так. Я вам дам ее адрес. А то, хотите, сама спрошу.

— Спасибо, — сказала Лидочка. — Мне очень хочется надеяться, что хоть что-то от этой шкатулки сохранилось. Клянусь, там не было никаких драгоценностей — только дневники моего деда и археологические находки.

— А какие находки? — спросила Соня.

— Когда-то перед революцией мой дед копал в городе Трапезунде, в Турции.

— А как он туда попал?

— В то время там стояли русские войска.

— И он сделал открытие?

— Да, он сделал открытие.

— А как к этому отнеслись турки?

— Честное слово, не знаю. Но, насколько мне известно, находки связаны не с турками, а с грузинами.

— Я вас потому слушаю, — сказала Соня, — что у меня в памяти все это всплывает, — она и в самом деле будто прислушивалась к собственным воспоминаниям и искренне желала вспомнить. — И мне даже кажется, что я помню рассказ о тетрадях — они были в синих твердых переплетах.

— Правильно, Соня, — в Лидочке проснулась надежда. — И где вы могли их увидеть?

— Я постараюсь вспомнить, — сказала Соня.

— Я все более склоняюсь к тому, что шкатулка была спрятана на маминой даче, — подсказала Татьяна Иосифовна. Она произнесла эти слова с каким-то вторым значением, которого Лидочка не могла разгадать.

— Свежо предание, но верится с трудом, — кухонным голосом отрезала Соня. — Вы же отлично знаете, что дача сгорела.

— Ах, я об этом все время забываю. Это так далеко от меня. К тому же мне «Мемориал» выделил настоящий дом, с газом, ванной, не то что мамина хибара.

— Что ж делать, — съязвила Соня. — У кого-то «Мерседес» по заслугам, а кто-то на мотоцикле всю старость проездил.

— Лучше пойди и поставь снова чайник, — велела Татьяна Иосифовна. — А то кипятку на донышке осталось.

Сонечка послушно поднялась и прошлепала на кухню, отбивая шаги задниками старых тапочек.

— Меня очень беспокоит Алена, — тихо сказала Татьяна Иосифовна. — Я стараюсь не показать это при дурехе Соне, но на самом деле я буду тебе очень благодарна, если ты съездишь к Аленке, не только из-за шкатулки, а как… ну как молодая, но старшая родственница.

— Я же не родственница.

— Ах, какая разница. Ты давно уже родственница. Ты сделаешь это для меня? Ну выслушай ее, помоги ей определить свое место в жизни, убеди ее, наконец, что нельзя мыслить лишь этим самым местом — иначе мужчины не будут тебя уважать.

— А я думаю, что позвонить надо вам. — Оказывается, Соня уже возвратилась из кухни и, конечно же, слышала часть разговора.