Звено цепи - Маргарита Гуминенко

на груди полинявший халат. На пальце её блестело колечко.

— Почему не привёз? — удивилась она.

— Успею ещё. Они должны позвонить в пять? Красивое колечко. Платина?

— А, это… — Она неловко убрала руку, но наверное, решила, что прятать уже поздно, и снова взялась за край халата на груди. — Какая разница? Это Санечка подарил. Продал одну из своих картин, между прочим.

Теперь она смотрела вызывающе, но Марк только хмыкнул.

— Продал, говоришь? — Он отвернулся и пошёл дальше по квартире. — Продал… И что же это была за картина, а? Хочешь, скажу? — Голос его звучал размеренно, почти без эмоций. — Пришла ты к одному моему компаньону, и попросила у него сто тысяч. Расписала, какой я моральный урод, что не желаю платить за интернат для особо одарённых, в котором моя дочка Дашенька. Ты ведь всем говоришь, что она моя дочь, так? — Он остановился и через всю меблировку посмотрел на Ольгу. — Полгода денег не платил за родную дочку! Где это видано! М-да… В общем, деньги он дал, а ты пообещала, что поговоришь со мной, так сказать, поставишь перед фактом, что надо вернуть. Я ведь всегда возвращаю долги коллегам, потому что с ними нельзя обращаться так беспардонно, как с бывшей женой… Вот только ты не упомянула, что все счета приходят на моё имя, я их каждый месяц оплачиваю и даже квитанции сохраняю. — Он снизил тон, так что теперь Ольге приходилось прислушиваться. — Забавно, да? Потом вы с… Санечкой отправились в ювелирный магазин и он торжественно купил тебе платиновое колечко с бриллиантом. Всего-то тысяч за сорок-пятьдесят. Ещё осталось… от оплаты за интернат. Так всё было?! — Последнюю фразу Марк рявкнул — и Ольга подалась назад, хотя дотянуться до неё мужчина физически не мог. Да и не поднимал он на женщин руку. Никогда.

— Какая же ты сволочь! — Ольга пошла в наступление. — У тебя мозги, как у… как у неандертальца! Они же у тебя деньгами заплыли! Санечка — он гений! Он должен делать подарки! Иначе он будет ощущать себя неполноценным, понимаешь?! Он же художник! А ты!..

Марк только скривился и пошёл на второй круг. Говорить Ольге, что она что-то попутала с неандертальцами и деньгами, он не собирался…

…- Ты ж ему сказал "жучка" поставить, а не семейные сцены заводить, — заметил Виктор Чехов, сидя в небольшом автофургоне с глухими стенками и придерживая рукой наушник.

— Не любишь мелодраматических сериалов? — с усмешкой переспросил Сокольский. — Сиди и слушай.

— Лучше бы телефон на прослушку поставили, — проворчал Виктор.

— Ну извини, городского у них нет. А у нас нет времени, чтобы возиться с мобильниками. Интересно, где этот художник гуляет?

По всей видимости, этот вопрос пришёл в голову и Марку Лисовскому, потому что через небольшую паузу он спросил у Ольги:

— Где муж?

— Сейчас придёт, — недовольно ответила та и пошла к шифоньеру, переодеваться. Стесняться бывшего мужа она не собиралась. — Он вышел, подышать воздухом. Ты же понимаешь, как тянется это ожидание.

— А может, никакого похищения не было? — спросил вдруг Марк холодным тоном. — Может, вы это всё подстроили, а? Где Даша?

— Да ты!.. — Она чуть не задохнулась и, подбежав к нему, ударила кулаками в грудь. — Да как ты можешь! Ты… Ты чудовище!! Я видеть тебя не могу!!!

Марк поймал её за руки и подтолкнул обратно к шифоньеру.

— Одевайся. Может, ехать придётся.

Она действительно отошла, но теперь плакала, сердито и отчаянно срывая с вешалок нужные предметы своего небольшого гардероба…

…- Парни, кажется отец семейства возвращается, — сообщила Инга, сидя на водительском месте фургона.

Сокольский подался к ней.

— Точно, он.

К подъезду подошёл высокий, худой мужик с окладистой бородкой и красным, мясистым лицом. Оглядевшись, увидел машину Лисовского и шагнул к ней, но потом передумал и пошёл в подъезд.

Александр Валерьянович Громов был человеком гостеприимным и против бывшего мужа своей супруги ничего не имел. Поэтому едва войдя в квартиру, широко раскинув руки, ринулся к гостю.

— Марк! Ну как хорошо, что ты приехал! Марк! У нас такое несчастье! Не представляешь, старик, это просто ужас!

Марк увернулся от его объятий и отошёл на другую сторону комнаты, обойдя диван, стоявший прямо по середине.

— Да брось ты! Мы же не чужие люди, — высказал ему вдогонку художник, но следом не пошёл. — Я тут пивка взял, выпьешь? Ах, я же обещал позвонить Коляну насчёт выставки!

— Уже почти пять, — напомнила Ольга мужу.

— Да я быстро!..

…Из фургона была видна соседняя улочка, палисадник, скамейки.

— Наверное, наш художник звонит кому-то, — прокомментировал Виктор.

Сокольский, перебравшись на переднее сидение, осматривался по сторонам. Редкие прохожие, какой-то мужичок на лавочке у соседнего дома. Ничего особенного. Потом мужичок достал мобильник и поднёс его к уху.

— Колян! Вы меня сегодня не ждите, делайте всё сами, — сказал Санечка в квартире — и мужичок на лавочке что-то ответил, на что Громов тут же отозвался: — Да говорю же, всё будет отлично! Пока!

Мужичок со вздохом положил мобильник на колено и полез в карман…

— Пройдёмся, — предложил Сокольский Виктору. — Инга! Держи наушники и слушай.

Они выбрались из фургона и не спеша направились вдоль перпендикулярной улицы.

— Думаешь, это с ним художник говорил? — негромко спросил Виктор.

— Проверим. Закурить есть?

Виктор достал пачку сигарет. Сокольской взял одну, снова огляделся. Мужичок уже вынул из кармана бумажку, но тут же сунул обратно и сложил руки на коленях. Двое мужчин, бредущих в его сторону, его насторожили. Они вроде бы шагали мимо, но в последний момент вдруг развернулись и сели по обе стороны, плотно зажав его между собой.

— Привет, дядя, — поздоровался Чехов. — Как жизнь?

Сокольский бросил сигарету, сунул руку в карман и сквозь куртку ткнул мужичка пальцем в бок. Тот дёрнулся и замер в ужасе.

— У тебя там что, ствол? — просипел он.

— Догадайся с трёх раз, — предложил Сокольский, оскалившись.

— Бумагу давай, дядя, — подсказал Виктор, которого вся эта игра забавляла и доставляла удовольствие.

— К-какую бумагу? Нету у меня денег, мужики! Вы что?

— Бумагу, которую в кармане прячешь, — с улыбкой пояснил Виктор. — Давай, медленно и плавно. Ну?

— Да я тут ни при чём, ребята…

— Ну-ка, почитаем, — предложил Чехов, едва заветная бумажонка оказалась в его руках. — "Бери деньги, сучкá…" Или не так: "Бери деньги, сýчка, и иди…" Как интересно! Ну что, в полицию его? С таким-то письмецом на кармане?

Сокольский, не убирая пальца от бока мужичка, скривился.

— Да вы что, как-кая полиция? — Мужичок сдался окончательно. — Да это шутка, мужики! Да вы спросите Саньку из второго подъезда! Мы его благоверную попугать