Сергей Гомонов - Пари с будущим

По рядам новоявленных поклонников прокатился стон сочувствия. Остальные зашушукались, но перебивать профессора не смел никто.

— Позже до меня дошли слухи, что юноше предложили обратить внимание на архитектурные специальности и оставить попытки развивать художественную карьеру. Но, простите, комментировать такое решение я не готов… Кажется, до повторного просмотра дело не дошло, он получил категорический отказ…

— Да-да, а я ведь уже слышала что-то этакое! — вскоре авторитетно убеждала окружающих полная дама с большими серьгами и прорисованными в ниточку дугами бровей. — Но до рассказа профессора Штегера у меня и в мыслях не было, что это он и есть. Но, кажется, этот художник слеп от рождения, а рисует на ощупь с трех лет.

— Гениально! — восхищались новые волны зрителей, которым доставались уже самые невероятные слухи о личности герра Гитлера. — Мне очень хотелось бы приобрести кое-какие его произведения!.. В самом деле — и я не отказался бы заполучить кое-что в свою коллекцию! Слепой художник! Я впервые слышу о таком феномене, господа!

— Но где же он сам и господин Немо?..

И только один человек в Мюнхене точно знал и где они, и кто они. Знал, и оттого пребывал в диком бешенстве. Его звали капитаном Карлом Майром, и человеком он был нынче лишь отчасти…

События последних шести месяцев развивались чересчур стремительно для XX столетия. Первого мая в мюнхенском районе Обервизенфельд прозвучало несколько винтовочных выстрелов. Стреляли из казармы «Макс-II», где располагался 2-й баварский пехотный полк, подчинявшийся правительству Советов и входивший в состав Красной Армии. В этом полку служил, в числе прочих, и некий ефрейтор Адольф Гитлер. Последние недели он расхаживал с красной повязкой на рукаве и охотно подчинился приказу стрелять по ворвавшемуся в Мюнхен баварскому фрайкору[38] оберста[39] Франца фон Эппа.

Когда «гнездо» так называемой «Баварской советской республики» было захвачено, сопротивление смято и раздавлено, а лидеры крайне левых казнены вместе с членами католического рабочего союза, эпповцами была учреждена следственная комиссия. Ефрейтора Гитлера арестовали с остальными, но на допросе он столь усердно доносил на своих сослуживцев, что обратил на себя внимание капитана Майра из «Союза борьбы за уничтожение процентного рабства», созданного экономистом Готфридом Федером. Самому Майру доложили о Гитлере подчиненные офицеры, проводившие допросы. Они получили ходатайства от начальников молодого ефрейтора, в которых особо подчеркивались его националистические и антисемитские взгляды.

— Мне нужно с ним встретиться, — сказал Майр.

Он просто искал оптимально подходящую кандидатуру для своей затеи. Стяжатель отлично знал настроения толпы из крошечной, но амбициозно-воинственной страны. Кажется, этот субъект (как там его?) был носителем нужных мнений, чтобы увлечь за собой правильно подготовленную, мастерски освежеванную, посоленную и поперченную биомассу в большую жаровню. Однако говорить с ефрейтором лично он не стал — ограничился присутствием на допросе.

— Хорошо, предложите ему стать доверенным человеком отдела прессы и пропаганды. Дальше станет видно.

В невротической горячности Адольфа было что-то, способное заворожить не только обывателя, но и личность вполне незаурядную. Карл Майр, чтобы понаблюдать за потенциальным агентом, устроил слежку. Ефрейтор выдавал себя за художника и писателя и легко добывал необходимую информацию. Он не лгал: выяснилось, что в прошлом он учился у художника из Австрии и всерьез намеревался поступить в художественную академию, но получил два отказа.

В конце июля Адольфа направили в команду по политпросвещению Лехфельда — лагеря для возвращавшихся с фронта солдат, кем еще недавно был и сам ефрейтор. И там он развернулся в полную силу, приводя людей, как свидетельствовал начальник лагеря, в состояние истинного воодушевления.

Перед рейхсвером же, над IV группой которого начальствовал капитан Карл Майр, как раз в это время встала сложная задача — заручиться поддержкой рабочей партии (ДАП). Однако рабочим было наплевать на антисемитские беснования федеровцев, и общего языка они найти не могли. Нужен был кто-то, кто растолкует им эту арифметику.

Майр наблюдал за Адольфом не только в работе, но и в быту. И окончательным доводом в пользу этого кандидата оказалось, как ни странно, более чем благосклонное отношение женщин к невзрачному, а иногда впадавшему в истерические состояния человеку. Увидев Гитлера на своих курсах и узнав, что именно им интересуется Майр, Готфрид Федер рассмеялся и воскликнул:

— А вы не замечали случаем в его шевелюре трех золотых волосков?

После этого Стяжатель для себя не называл Адольфа иначе как «mein Klein Zaches». Уж кто-кто, а он знал, что самки в таких вопросах не ошибаются, даже если внешне лидер вовсе лидером и не выглядит: инстинкты — вещь безотказная.

В конце августа Гитлер вернулся в Мюнхен и сразу же был привлечен к разработке пропагандистских рекомендаций по «поселенческому» и «еврейскому» вопросам. За две недели он сумел поставить себя так, что уже 11 числа первого осеннего месяца Стяжатель намеревался отдать ему приказ посетить на другой день собрание ДАП в пивной «Штернэккеброй», где тот провел бы лекцию и поглядел, что там творится.

Но именно 11 сентября, в этот ключевой для своей политической карьеры день, ефрейтор словно провалился сквозь землю. И даже уже узнав, в чем дело и где расположена выставка его картин, Карл Майр ничего не смог бы отныне поделать.

— Mein Klein Zaches, mein Klein Zaches… — сокрушенно повторял капитан, расхаживая по своей комнате поздним вечером и глядя в окно на темный Мюнхен. Лишь световое эхо с Амалиенштрассе напоминало, что город пока не заснул крепким сном и что, возможно, на той проклятой выставке все еще топчутся высоколобые негодяи, своими глупыми восклицаниями отнявшие столько пищи у асуров.

Как говорят у русских, свято место пусто не бывает. Замену можно отыскать любому. Маленькому говорливому авантюристу, к ногам которого через двадцать лет легло бы полмира, но который, не подозревая об этом, избрал участь «первого парня на деревне», — тоже. Увы, только назвать это полноценной заменой будет невозможно. Такой расклад в одни руки дважды не выпадает…

Стяжатель знал, что у Германии так или иначе появится свой фюрер, и все идет к тому. Но это станет уже совсем другой историей…

Сначала он пытался скрыть, что понимает английскую речь. Я шел за Адольфом от самых казарм, где было его временное пристанище, и нагнал в районе Мариинплац, когда он вышел из маленького художественного магазинчика, который выглядел так убого, что при взгляде снаружи здание сложно было заподозрить в принадлежности к прекрасному.