Последнее слово единорогов - Виолетта Орлова

– Ты говоришь об отце?

– Да, о нем. Но ты ведь не похож на него, верно, Инк? – осклабился в издевательской улыбке Нороган. И от этого насмешливого волчьего взгляда юношу затошнило от страха.

– А мне кажется, я, напротив, очень похож на него, – тихо возразил Инк и вдруг выкрикнул отчаянно:

– И свиток я сжигать не буду! Я его тебе не отдам!

С этими словами он выставил вперед руки, намереваясь пустить в ход свои жалкие естествознательские умения.

– Глупец! – с невольной досадой воскликнул Нороган. Он медленно поднял ладонь и небрежно выпустил вперед огненно-желтую стрелу, которая вонзилась Инку в плечо и расплавилась на коже, украшая кровавую рану бугристым ожогом. Инкард не сдержался и вскрикнул от боли, но тут же собрался, оправился, и руки его из воздуха сотворили щит, от которого исходило легкое фиолетовое свечение.

– Мы уже проходили урок! Ты все равно мне подчинишься, только это будет во сто крат унизительнее и больнее!

Целый град стрел посыпался в сторону Инка, однако все они вязли в фиолетовом щите, который разгорался все сильнее, затопляя победоносным светом тьму. По бледному лицу юноши градом катился пот, ибо подобные естествознательские трюки истощали его.

Столкнувшись с открытым неповиновением, бунтом, Нороган рассвирепел. Он злобно зарычал и безжалостно обрушил на беднягу огненную булаву: щит не выдержал подобной мощи и раскололся надвое, рука, державшая его, беспомощно обвисла, Инкард упал на колючий вереск, испустив слабый стон. Мучительная боль окружила его со всех сторон, облепила, подобно рою жалящих ос.

– Ты же знаешь, что убивать не стану! Я буду истязать и исцелять тебя до тех пор, пока ты не взмолишься о пощаде, – рыкнул Нороган, глядя на беспомощно сжавшуюся в его ногах жертву. Отчим наклонился к нему, схватив за шиворот, безжалостно встряхнул, а когда продолжил говорить, из его черного, испачканного сажей рта выходил огонь, опаляя волосы Инка на голове:

– Извинись передо мной немедленно. Скажи – «прости меня, папочка. Я был не прав».

Нороган издевательски приложил одну руку к уху, словно намереваясь услышать столь желанный ответ, но так и не дождавшись его, ногой отбросил Инка в сторону, заполучив от него лишь сдавленный стон.

– Подумай пока, безмозглый щенок, даю тебе время.

Затем он отошел к краю пропасти и взглянул на горящее вдалеке городище: полидексяне отступали, ибо их поливали с воздуха кипящей смолой. Нороган глубоко вдохнул, и вдруг изо рта его, носа и, казалось, от всего его существа повалил графитовый дым, на ходу превращавшийся в тяжелые дождевые тучи. Норогану всегда ловко удавалось взаимодействовать со стихией. Услужливый ветер понес тучи в сторону Нуазета, чтобы они пролились там живительной влагой и затушили все очаги пламени. Ярким шрамом на небе запылала молния.

– Смотри туда, мой мальчик, – прошелестел Нороган, по-ребячески восторженно глядя на небо. Глаза его горели безумным, экзальтированным огнем.

– Сколько оттенков серого… С каких это пор люди так полюбили серость, а, скажи мне, Инк?

– Ты украл мой свиток! – раздался на горе звонкий гневный голос; окрик этот не был обращен к Норогану, но тот все равно с интересом обернулся. Непредсказуемые поступки людей – что глоток свежего воздуха. Особенно когда тебе становится скучно.

– Как ты посмел украсть у меня свиток? Я доверял тебе, доверял как другу! – продолжил свою гневную брань сын Ирионуса, подходя к беззащитно скрючившемуся в колючей траве Инку. Тот, разумеется, ничего не отвечал: лицо бедняжки было искажено страданием, одна бровь опалилась, разорванная рубаха оголила воспаленный ожог на груди. Затем Артур достал вдруг блестящий нож – один из тех, что лежал на дубовом столе в доме, и коснулся белой кожи Инка. На ней выступила капелька крови.

– Не трогай его, – повелительно прошелестел Нороган. – Он нужен мне, ибо уничтожит свиток.

Мальчишка резко дернулся и вскинул глаза на говорившего. Казалось, он только сейчас его увидел.

– Доланд? – произнес он неуверенно.

Нороган отрывисто засмеялся.

– Вряд ли. Я соврал тебе, – вкрадчиво прошелестел он, с хищным интересом наблюдая, как лицо мальчишки искажается в неподдельном ужасе.

– Вы – Тень, да? – едва дыша пробормотал Артур. Надо же, похоже, Норогану удалось испугать бесстрашного всадника, какая жалость.

– Я – нет. Но в моем сердце живет Тень, ты прав. Боишься меня?

Как завороженный, Артур слабо качнул головой.

– Тогда в Доргейме… Я отчетливо почувствовал, что Тень рядом… Я всегда знал… – почти в отчаянии простонал мальчишка отступая. – Пожалуйста, не входите в мою голову… Это испытание мне не по силам.

– И что же мне с тобой делать? – хохотнул Нороган. Неужели избранный всадник, в сущности, трус? Даже бесполезный Инк оказался смелее.

– Я могу стать вашим слугой?

Странная просьба немало удивила Норогана.

– Зачем тебе это?

Артур обреченно опустил голову. А затем пробормотал неуверенно:

– Я до исступления боюсь Теней. Это мой самый жуткий страх с тех пор, как я впервые с ней повстречался. И если ранее у меня в сердце имелось оружие, то теперь его нет. Я не знаю наверняка, кто вы – Доланд, Нороган или кто-то еще. Но вы сами сказали, что внутри вас есть Тень. Я решил, что мне, простому человеку, все равно с вами не справиться. Поэтому я хочу быть на вашей стороне.

Нороган серьезно задумался.

– Ты все равно не станешь Тенью, для этого нужно убийство.

– А вы? Кого вы убили?

Нороган тяжело вздохнул.

– Боюсь, от моей руки пострадали многие, их не счесть. Вот только Корнелия, пожалуй, убить не смог. Пожалел.

– Я могу стать вашим слугой, союзником, поверенным…

Естествознатель сощурил глаза и глумливо ухмыльнулся.

– Неужели сын самого Ирионуса в действительности трусливый шакал? Кого же избрали единороги – вот эту подлую дрожащую душонку? Поверить не могу. И этот человек считается идеальным всадником.

– Идеальных не бывает. Но есть те, кто стремятся к хорошему, иные – к плохому, а есть и те, кто выдает первое за второе и наоборот. Такие страшнее всего.

– Бессмыслица. Подойди ко мне, я дам тебе, что ты хочешь. Мне нужны преданные союзники. Инк не в счет, ибо он такой же трус, только еще более наивный.

С этими словами Нороган взметнул черным плащом поликсянского кроя и за секунду возник перед Артуром – он переместился с края обрыва, использовав естествознательские силы. В черных от сажи руках его заманчиво поблескивал миниатюрный флакончик из мутно-серого стекла. Сын Ирионуса осторожно взял предмет. Его ладони были испачканы грязью и чужой кровью, под ногтями собралась бурая земля. С характерным хлопком он достал пробку: от горлышка поднялся легкий желтоватый дымок с запахом рвоты.