Василий Головачев - Журнал «Если» 2010 № 2

Сотрудники интерната проводили его до машины и не скрывали разочарования, когда министр уехал. Людмила Сергеевна, напротив, вздохнула с облегчением — выделения дополнительного финансирования в период кризиса вряд ли дождешься, а вот наделать лишних проблем чиновники могут, им это привычно и даже, кажется, доставляет удовольствие. Слышали такое понятие — «административный восторг»? То-то!.

Людмила Сергеевна поднялась к себе в кабинет, открыла дверь и в изумлении замерла на пороге. Потому что ее место за рабочим столом оказалось занято, и, увидев, кто там сидит, Людмила Сергеевна поняла, что визит министра был первым неприятным сюрпризом этого дня, но отнюдь не последним.

2

— Проходите, э-э-э… Людмила Сергеевна, — гостеприимно предложил незваный визитер, занявший ее кресло. — Нам есть о чем поговорить.

Людмила Сергеевна узнала его сразу: один из безымянных референтов министра. У него было узкое «кошачье» лицо, особенности которого подчеркивали старомодные, но аккуратные бакенбарды, — такое лицо запоминается с первого взгляда и навсегда. Одет референт был в строгий костюм, но сидел этот костюм на нем так, что сразу становилось ясно: это вам не ширпотреб из магазина готового платья, его ваял дорогой кутюрье из модных, причем по персональной мерке, — такие костюмы у нас могут позволить себе носить открыто должностные лица не ниже губернатора.

Людмила Сергеевна вошла и прикрыла за собой дверь, теряясь в догадках, о чем сейчас пойдет речь. Впрочем, ничего хорошего она от «поговорить» не ожидала — ведь визитер даже не удосужился приподняться при ее появлении: либо манерам не обучен, либо демонстрирует превосходство перед серьезным наездом — и скорее второе, чем первое.

— Моя фамилия Архангельский, — представился визитер. — Михаил Архангельский. Я генерал-лейтенант армии.

Людмила Сергеевна изумилась еще больше. Вот на кого был меньше всего похож референт министра, так это на генерала армии — уж на военных она в свое время насмотрелась, ее отец был военным моряком. Наверное, Архангельский уловил ее скепсис, а потому сразу поправился:

— На самом деле, Людмила Сергеевна, я человек сугубо гражданский. Звание мне присвоено совсем недавно, вне существующего регламента и только с одной целью — для обоснования статуса внутри иерархии. Мне, видите ли, подчинены определенные люди, ресурсы, и мое звание дает мне возможность командовать… э-э-э… определенными подразделениями…

— Хорошо, господин Архангельский, — без малейшей приязни сказала Людмила Сергеевна; не дождавшись, когда визитер освободит ее кресло, она присела на место отсутствующего Вовчика. — Вы гражданский генерал. Мне это понятно и в общем-то безразлично. Меня больше занимает другое: что вы здесь делаете?

Тут она заметила, что Архангельский ее не слушает. Он опустил взгляд и с выражением крайней сосредоточенности на узком лице рассматривал пачку платежек за месяц, скопившуюся у Людмилы Сергеевны на столе.

— Специализированный психоневрологический интернат для детей с синдромом Дауна, — прочитал Архангельский после небольшой заминки. — Имени кого? — спросил он неожиданно, чуть повысив голос.

— В каком смысле? — опешила Людмила Сергеевна.

— Ну, обычно подобным учреждениям присваивают какие-нибудь имена. Скажем, храм во имя святого Георгия Победоносца. Военная академия воздушно-космической обороны имени маршала Советского Союза Г. К. Жукова. Интернат имени… э-э-э… преподобного Сергия. Но можно присваивать и более современные, более знаковые имена. Например, интернат имени действующего президента или действующего премьер-министра. Как вы относитесь к такой идее? Это ведь наверняка способствовало бы финансированию и разным… э-э-э… преференциям?

Людмила Сергеевна мысленно выругалась.

«Черт тебя побери! Да ты, сука, никак на идеологию меня проверяешь?! Как в старые времена?. Реставраторы хреновы! Роялисты совковые! Комсомольцы, бр-р-р! Зачем вам идеологическая лояльность-то? Вы ж за двадцать лет внятной идеологии так и не придумали. Вся ваша так называемая идеология только и сводится к заброшенному либералами лозунгу «Обогащайтесь!», а вы ничего нового так и не придумали. Да и какая может быть идеология у людей без идеалов, без стыда, без совести?.»

Людмиле Сергеевне очень хотелось выставить гражданского генерала за дверь, но она остро понимала, что, скорее, выставят ее. Посему предпочла осторожный ответ:

— Государство обеспечивает нас всем необходимым. Есть у нас и богатые спонсоры из числа российских промышленников, из благотворительных фондов. Мы ни в чем не нуждаемся.

Архангельский скептически хмыкнул.

— Ну-ну, — сказал он, откинувшись на спинку кресла. — А вот скажите мне, уважаемая Людмила Сергеевна, ведь дети, которые у вас живут и воспитываются, — это всё дети, от которых… э-э-э… отказались родители?

Новая тема, заданная Архангельским, казалась более безопасной, но Людмила Сергеевна уже поняла, что с гражданским генералом надо держать ухо востро.

— Да, у нас специализированный интернат, то есть дети находятся на полном обеспечении государства. Понимаете, господин Архангельский, дети с синдромом Дауна появляются на свет чаще всего от женщин, которым за сорок. Если женщине за сорок, то это, скорее всего, была случайная, нежелательная беременность, ребенку придется расти в неблагополучной семье и так далее. Поэтому матери, когда узнают о синдроме, отказываются от прав.

Архангельский покивал. И задал новый вопрос:

— А как вы считаете, уважаемая Людмила Сергеевна, нужно ли нам сохранять… э-э-э… жизнь этим детям? Ведь если даже матери от них отказались? А тут такой расход сил и средств…

Людмилу Сергеевну словно ожгло изнутри, мир покачнулся, и она ухватилась за подлокотник.

«Они не сделают этого! Нет, они не сделают этого! Мы же цивилизованная страна, черт побери! Нас же осудят и эмбаргами закидают. А у них же у всех счета за границей, не посмеют… Черт, а если они втихую и через нас? Чтобы потом свалить, если всплывет? Черт, черт, черт! Не зря слухи ходили, ой не зря. Не зря Слава трепался под хмельком. Прокачивали они эту мысль, сволочи поганые, дарвинисты доморощенные. Всегда сначала прокачивают, общественное мнение замеряют, а потом все равно делают по-своему. Думаете, я молчать буду в тряпочку? Думаете, позволю вам?. Фиг вам, а не мои дети, ясно?!»

— Я вас не понимаю, — заявила Людмила Сергеевна звенящим от плохо скрываемой ненависти голосом. — Эвтаназия — это бесчеловечно. Мы ведь не изуверы? Не фашисты? Кроме того, синдром Дауна — это всего лишь незначительное генетическое отклонение. В легких случаях оно почти не мешает ни развитию, ни самореализации. При правильной организации воспитательного процесса дети с синдромом Дауна вырастают в полноценные личности. Некоторые из них поступают в университеты, между прочим. И заканчивают. Из них получаются превосходные актеры. Слышали о Паскале Дюкене? А о Пабло Пинеда?. Да, у нас в России есть еще проблемы. Дети с синдромом Дауна умирают чаще, чем в Европе или Штатах. Методику полноценной реабилитации мы еще только осваиваем. Действует программа «Маленькие ступени», одобренная и рекомендованная для внедрения Минобразования. Еще мы работаем с родителями. Эти дети, как никакие другие, нуждаются в родительской опеке. Тогда они здоровее и способнее к обучению — доказанный факт. В этой связи при поддержке правительства Московской области запущен проект «Блистающий мир»…