Владимир Серебряков - Звездный огонь

Ознакомительный фрагмент

— И? — подбодрил я замолчавшего прекурсолога.

— Я надеялся, познакомившись с господином Сайксом, воспользоваться влиянием его семьи, — без особого смущения признался Toy. — Увы…

По-моему, он больше горевал по сорвавшемуся полету на Самаэль, нежели по усопшему Конану.

— Эта идея вам самому пришла в голову? — полюбопытствовал я и, когда Toy кивнул, спросил: — А откуда вы знакомы с адельфрау Фукс?

— Профессионально, — с достоинством отозвался китаец. — Вы не знаете? Она крупнейший специалист по лунному артефакту… Памятник Кларка. В области его ТФ-свойств, конечно.

Мне не приходило в голову, что области интересов Башни и института прекурсологии могут пересекаться. Секретарь, возможно, сумел бы найти корреляцию… но алгоритм не может отличить случайное совпадение от значимого.

Эту мысль вытеснила другая. Toy полез на пик Сикорского по знакомству с Деборой Фукс. Та — по приглашению Новицкого. Без скромного инженера-ассенизатора ни та, ни другой вообще не познакомились бы с Конаном Сайксом.

— Благодарю вас, доктор, вы очень мне помогли, — рассеянно промолвил я.

— Э, агент… — промямлил китаец. Я не заслуживал подобного обращения, но все мы падки на лесть — не оборвал связь вовремя. — Возможно, вашего влияния будет достаточно, чтобы…

— Нет! — Если Сайкс-старший прознает, что его фактотум вместо того, чтобы вести следствие, запугивает местных чиновников по просьбе сумасшедшего ученого, он мне ноги оторвет. Голыми руками. — Всего доброго, доктор Toy.

Не выходя из оболочки связи, я попытался вызвать Тадеуша Новицкого, но потерпел неудачу. Домашний терминал сообщил мне, что хозяина вызвали «на объект», и предложил побеседовать с женой Тадеуша. Я отказался и очень скоро пожалел: «объектом» оказалась одна из полевых опреснительных станций, и, забираясь в ее пышущее жаром нутро, Новицкий оставил за порогом куртку вместе с инфором. По всему выходило, что пообщаться с инженером я смогу не раньше чем через час-другой — как раз, когда коптер зайдет на посадку.

Я сверился с полетной картой. Еще больше двух часов мне предстояло мучиться сомнениями. Теперь все свидетельства разом указывали на Новицкого — но именно эта определенность казалась мне подозрительной. Детали мозаики складывались так ладно, будто несчастного инженера нарочно собирались подставить. Скрыть настоящего убийцу за ворохом заботливо сфабрикованных улик. На миг мне пришло в голову, что целью мог быть именно инженер, но я отбросил эту мысль: да кто такой этот Новицкий, чтобы ради него убивать племянника четвертого (или все же пятого) лица всемогущей Колониальной службы?

А кто такой Новицкий?

Я мысленно пнул себя за недогадливость. Сосредоточился на службистах, посчитав жалкого колонюгу недостойным внимания. А между тем в лишенных самоуправления доменах жители все равно выстраивают свою неформальную иерархию вне указанных Службой рамок. И об этом в ориентационных клипах и даже выборках отдела внешних расследований не говорится, потому что официально нет на планете власти, как не от Службы, и губернатор — пророк ея. Может, здесь народ поголовно увлекается экстремальным спортом. Тогда вожак местных самоубийц — важная на свой лад фигура… и подставить его могли быть причины.

Ненавижу местечковую политику. Возможно, потому, что вырос я в одном из лимитрофных государств между европейской частью Ядра и Российской Империей — очень независимом в том смысле, что от него ничего не зависит. По территории государства мчались цепочки контейнеров с российским ширпотребом и сырьем с внешних территорий, навстречу им шла тоненькая струйка европейского хайтеха и вовсе неощутимые потоки информации и денег, однако все это происходило как бы через голову и местных жителей, и самоуправления, которое те поддерживали по привычке. За порядком следила Служба. Властям оставалось лениво драться за крошки со стола великанов и билеты на райские миры вроде Мундо-дель-Парадизо или Ириды — зрелище столь же мерзкое, сколь и поучительное.

«Внимание, — прогудел за ухом бесплотный голос курсового компа, — потеря связи с ретранслятором. Переход на спутниковый сигнал. Ожидаемая задержка в передаче — около трех десятых секунды».

Оставалось только клясть себя за недогадливость. Конечно, на планете не было плотной сети летящих над самой ионосферой спутников — только обычная корона из пяти-шести стационарных над экватором, высоко-высоко, между орбитами первой и второй луны, чтобы период обращения совпадал с долгими локальными сутками. Когда радиосигнал, будто челнок, снует между поверхностью и высокой орбитой, о прямом обмене данными не может идти речи. Канал передачи виделся мне абсурдно тонкой нитью. То есть видеосвязь исключалась на ближайшие часы — покуда я не вернусь с пика Сикорского. А я предпочитаю видеть собеседника.

Впрочем, оно и к лучшему. Фуга не заменяет мозгу отдыха. Можно было запросить у колониальной администрации полное досье на Новицкого — уплотненный вариант от Адита Дева показался мне недостаточным, — но я решил отложить это до возвращения. Заглянул в экран: материковые высоты кончались, местность опять уступами сходила вниз, в серо-бурые каменистые россыпи, сцементированные окаменелым илом. Это значило, что коптер еще не достиг низких широт, где регулярные бури стачивали все на своем пути, вплоть до горных хребтов. Пораженный внезапной мыслью, я хмыкнул — а как получилось, что пик Сикорского еще не превратился в холмик? Пришлось заглянуть в планетографическую справку. Похоже было, что дранг-бури в масштабах планетарной истории — явление недавнее и захваченная ими полоса постепенно расширялась. Потоки наждачной пыли разъедали камень. Мне представилась мастерская какого-нибудь китайского камнереза, с бесконечным трудом прорезающего шелковой ниткой кусок нефрита: туда-сюда, туда-сюда… В пределах десяти градусов от экватора бури уже проточили изрядную борозду, до самого морского дна, а рожденный эрозией песок все сыпался в соседние низины. Еще сотня-другая миллионов лет, и барханы покроют планету до края полярных шапок.

Мне пришло в голову, что энергии для подобного преобразования требуется колоссальное количество. И дает ее здешняя горячая звезда. Любая планета в конечном итоге есть солнечная машина, но в случае Габриэля ее устройство дало фатальный сбой. Силы, способные в других условиях поддерживать жизнь, методично перемалывали камень.

Вздохнув, я откинулся в кресле и, наказав секретарю привести меня в сознание на подлете к цели или при первом же вызове, подбавил в кровь наркотиков. Если даже по возвращении мне придется сдавать память на анализ, никакая комиссия меня не упрекнет.