Мария Чурсина - Чужие сны

Она подлетела к парочке, никакого внимания не обратив на второго, и схватила Машу за руки.

— Где ты гуляешь? Я тебя обыскалась.

Дышать стало чуть легче.

— Прости, — виновато улыбнулась та. Её руки были холодными, но на щеках играл румянец. — Я правда немного заблудилась. Представляешь, пошла в другую сторону от ручья. А там болота. Хорошо, что встретила Рока, он помог мне выйти к деревне.

Только тут Сабрина обернулась на её спутника. Мужчина старательно отводил взгляд, делая вид, что их разговоры его волнуют мало. Он был высоким и, как многие здесь, одевался просто и тепло: из-под просторной куртки выгладывал ворот толстого свитера.

— А, спасибо, — суховато кивнула ему Сабрина.

— Да, мы пойдём, — снова улыбнулась Маша, оборачиваясь к Року.

Тот лишь кивнул и зашагал обратно, спокойный — как будто каждый день ловил на болотах потерявшихся следователей и возвращал их домой.

— Довольно странный тип, — призналась Маша, когда они отошли на приличное расстояние. Она пыталась согреть руки, втянув кисти в рукава, но, видно, всё равно не получалось, потому что голос её подрагивал.

— Ты дозвонилась кому-нибудь? — Сабрина взяла её за локоть и повлекла в сторону дома. Кажется, Маша слишком увлеклась своими размышлениями, чтобы ориентироваться в переплетении улиц и переулков.

— Кажется, да. Правда, постоянные помехи, разговаривать было невозможно. Но я послала сообщение, фотографию одной закорючки из дома Комиссара. — Она говорила без остановки, значит, волновалась. И теребила край рукава. — Теперь нужно почаще на кладбище появляться, чтобы ответ поймать.

— Теперь я пойду с тобой, — невесело отозвалась Сабрина.

Она кожей ощутила чужое присутствие. Осторожно обернулась: чутьё не подвело. Несмотря на дождь, у одного из заборов на лавочке сидела старушка. В сером мареве было не понять, куда она смотрит, но Сабрина различила положение её рук — бабуля словно поглаживала кошку, сидящую у неё на коленях.

— Всё, хватит на сегодня, — буркнула Сабрина и потянула Машу за локоть. — Домой, нарисуешь ещё пару схем. А побродим завтра.

Вечером — хоть было всего шесть часов, но все дружно называли хмурый сумрак за окном именно вечером — Маша снова копалась в своих бумагах, перебирала схемы и водила по ним ручкой. Ручка изредка плевалась чёрными чернилами, оставляла на листах кляксы, и Маша тут же превращала их в смешных человечков.

Сабрина медленно перемешивала сахар в давно остывшем чае. Пить не хотелось, но ей нужно было хоть чем-то занять руки. Сабрина не скучала, нет. Просто то, что Маша вырисовывала на листах бумаги, она пыталась уложить в голове и прочувствовать.

Она вспоминала слова Маши о том, что иногда убийцы даже вызывают врачей для своих жертв. Потом — Судью, которая полоскала в ручье глубокую рану. Что ей делать рано утром на кладбище, как только не жечь труп чёрной собачонки? Любопытный ритуал на смерть. Любопытно, зачем Судье убивать своих же соседей.

В дверь методично стучали. На крыльцо уже дважды выходила Гала, грозила в темноту кулаком и открывала дверь, чтобы крикнуть обидное:

— Пшёл отсюда! Давай-давай! — Приняв необычайно суровый вид, она снова захлопнула дверь.

Маша оторвалась от своих бумаг и проследила за тем, как Гала идёт из прихожей в комнаты, по-генеральски чеканя шаг.

Оказалось, что стены и окна не особенно хорошо защищают от внешнего мира. Снова постучали — теперь уже в кухонное окно. Сабрина глянула мельком: в самом углу окна, среди голых малиновых прутьев виднелось жалобное лицо Комиссара. Сухие стариковские губы подрагивали от обиды.

— Ну Гала, ну пятьдесят грамм. Не могу, помираю!

Она вбежала на кухню.

— Нет у меня! — воинственно выкрикнула Гала и задёрнула штору, которой хватило ровно до половины окна.

Комиссар медленно переместился к незашторенной части.

— Знаю, что у тебя есть. На донышке осталось, наверное. Ну хоть капельку. Я огурчиком закушу.

— Даже не проси.

— Слушай, — Маша потеребила Сабрину за рукав свитера. Не обращать внимания на перепалку было сложно, и Маша жмурилась, когда особенно громко возмущалась Гала или страдальчески тянул свою песню Комиссар. — Странно. Я этого Рока вообще в переписи не найду. А Судья сказала, что тут все должны быть.

На кухне зажглась тусклая жёлтая лампочка. Гала предусмотрительно задёрнула шторы полностью, как только они заявили о желании включить на кухне свет.

«Вдруг заглянет ещё кто-нибудь», — таинственно прошептала она и смутилась от скептического взгляда Сабрины. А Маша зябко повела плечами.

— Брось, — вздохнула Сабрина, вертя в руках видавшую виды чайную ложку. — Может, он тебе неполное имя сказал. И на самом деле он Эроик какой-нибудь. Мало ли полукровки притащили нечеловеческих имён после войны.

Маша почесала ручкой в затылке, потом спохватилась, что чешет пишущим кончиком и принялась вслепую оттирать с кожи чернила.

— Да нет, я вроде бы всех отметила, кого нашла вчера и позавчера. Его здесь точно нет. Надо будет у Судьи спросить. И ещё этот Комиссар. Вот нигде точно не указано, сколько он тут живёт. Вообще многие говорят, что он пришёл в деревню лет двадцать назад. Или двадцать пять. А кто-то с пеной у рта твердит, что он тут всю жизнь живёт. Вот и как это всё понимать?

Она подняла голову: словно в ответ на её слова хлопнула входная дверь, и в прихожей послышались шаги. Потом приглушённое ворчание, и на кухню заглянула Судья.

Её пальто было насквозь мокрым, с волос капало, а на лице поселилось такое выражение, словно это Сабрина с Машей вызвали дождь, чтобы ей навредить.

— Сидите? — хмуро уточнила Судья. — Ну сидите, сидите. А там, между прочим, ещё человек умер. Вы вообще как считаете, хорошо работаете, да?

Маша вскочила так резко, что вздрогнула даже Судья. Бросив всё, чем только что занималась, в художественном беспорядке, она побежала в прихожую и принялась натягивать кроссовки.

— Где? Кто это? Врачей уже позвали?

Сабрина неторопливо подошла и привалилась к косяку. Дождевик и сапоги — надевать недолго, а лицо Судьи показалось ей очень занимательным. На нём сменилось сразу несколько выражений — от удивления и до привычной раздражённости. Она потопала по полу, будто сбивая с ботинок грязь.

— Без вас проблем по горло! Тут ещё показывай, кто, куда. Ладно. Одевайся быстро, — буркнула она, ни на кого не глядя.

Сабрина оторвалась от косяка и протянула руку за дождевиком.

Они вышли из дома и отправились влево — от кладбища, значит, в противоположную сторону. Всю дорогу Маша и Судья шагали чуть впереди, обсуждая умершую. Маша спрашивала, часто оборачиваясь на собеседницу, Судья отвечала вяло, односложно.