Миккель Биркегор - Тайна «Libri di Luca»

— Давай пройдем в библиотеку, — сказал, показывая на дверь, Иверсен. — Там… атмосфера как-то больше располагает.

Они поднялись из-за стола и вышли в коридорчик. В детстве Йону запрещали одному спускаться в подвал — только в сопровождении Луки либо Иверсена. О том же, чтобы проникнуть за дубовую дверь, к которой они сейчас направлялись, даже и речь не шла. В его играх то помещение, что скрывалось за ней, обычно называлось сокровищницей или тюремной камерой, но, сколько он ни просил, как ни умолял, побывать там ему так ни разу и не удалось. Дверь всегда была заперта, а некоторое время спустя он уже и сам перестал спрашивать, что за ней находится. Дойдя до конца коридора, Иверсен извлек из кармана брюк связку ключей, выбрал на ней почерневший от времени простой металлический ключ и вставил его в замочную скважину. Открывшаяся дверь издала столь жуткий скрип, что Йон почувствовал, как шевелятся волосы у него на затылке.

— Это — собрание Кампелли, — с гордостью произнес Иверсен и шагнул в темноту за дверью. Через мгновение в помещении вспыхнул свет, и Йон тоже вошел внутрь. Пол комнаты площадью примерно тридцать квадратных метров был устлан толстым ковром темного цвета. Посередине у низкого стола из потемневшего дерева стояли четыре весьма удобных на вид кожаных кресла. Вдоль стен же выстроились стеллажи и витрины с книгами в самых разнообразных обложках и переплетах. Большинство переплетов, впрочем, были кожаными. Рассеянный свет, струившийся на стеллажи откуда-то сверху, заливал книги и все остальное пространство причудливым золотистым сиянием.

Йон негромко присвистнул.

— Да-а-а, впечатляет, — заметил он и провел ладонью по корешкам книг на ближайшем стеллаже. — Я, конечно, вовсе не знаток, однако, должен признать, выглядит все это просто фантастически красиво.

— А если бы ты был знатоком, то, спешу заверить, тебя бы это впечатлило еще больше, — заметил Иверсен. Он с видимой гордостью окинул взглядом полки с книгами. — Твой отец и его предки веками собирали эту коллекцию. Многие из этих томов побывали едва ли не во всех частях Европы, прежде чем оказались здесь. — Осторожно достав с полки один из фолиантов, он кончиками пальцев мягко погладил дубленую кожу. — Если бы я мог их все еще и слышать, — пробормотал он и прибавил громче: — История в истории об истории.

— Они ценные?

— Очень, — ответил Иверсен. — Быть может, не в денежном исчислении. Эти книги, прежде всего, дороги как память, а многим, как библиографическим раритетам, вообще цены нет.

— Так, значит, существование коллекции — великая тайна? — спросил Йон.

— Пожалуй, что-то в этом роде, — подтвердил Иверсен. — Присаживайся, Йон. — Он указал на кресла, а сам пошел прикрыть дверь. При закрытой двери помещение напоминало студию звукозаписи или же сырницу с герметичной крышкой. Извне в библиотеку не проникало ни единого звука. У Йона также создалось впечатление, что даже если бы он и Иверсен вздумали здесь кричать, то снаружи не было бы совсем ничего слышно. Он опустился в одно из кожаных кресел, положил локти на удобные подлокотники и соединил ладони перед собой, переплетя пальцы.

Иверсен устроился в кресле напротив и, прокашлявшись, сказал:

— Прежде всего тебе следует знать: то, что я собираюсь поведать сейчас, Лука рано или поздно рассказал бы тебе — точно так же, как его отец, Арман, некогда посвятил во все детали его самого. Ему бы следовало сделать это уже давно, однако атмосфера, царившая тогда в вашей семье, была, мягко говоря, не вполне благоприятной для откровений подобного рода.

Йон слушал старика молча; ни один мускул на его лице даже не дрогнул.

— Ладно, в подробности этого мы вдаваться не будем, — поспешно продолжал Иверсен. — Хочу сказать лишь одно: раз уж все вышло именно так, а не иначе, я горд, что именно на мою долю выпало рассказать то, что тебе предстоит услышать.

Голос Иверсена слегка дрогнул; он тяжело вздохнул и заговорил снова:

— Ты и сам не раз имел возможность убедиться, что у твоего отца был дар превосходно читать вслух разного рода истории. Тем же даром обладал и его отец. Я и сам, без ложной скромности, знаю в этом толк, однако до Луки мне было далеко. — Иверсен сделал паузу. — Как ты думаешь, Йон, что именно делает человека отличным чтецом?

Йон слишком хорошо знал Иверсена, чтобы подобный вопрос мог его удивить. Он как будто перенесся в прошлое, и вот Иверсен, возвышаясь, как на троне, в своем зеленом кресле за прилавком, дотошно выспрашивает его, Йона, о тех историях, которые ему только что прочли. Все те же давнишние вопросы: какого он мнения о сюжете? что думает об описаниях? понравились ли ему персонажи?

Он пожал плечами.

— Частые упражнения, умение вживаться в образ и, в определенной степени, артистизм, — ответил Йон, не сводя взгляда с Иверсена.

Тот кивнул:

— Чем больше читаешь, тем лучше начинаешь понимать, какой темп следует выбрать, в какой именно момент необходимо сделать паузу. А частые упражнения приводят к тому, что слова слетают с губ с большей легкостью, и тут уже появляется простор для развития остальных двух качеств, о которых ты упоминал, — умения вживаться в образ и артистизма. Ведь не случайно рассказы по радио чаще всего читают профессиональные актеры.

Иверсен перегнулся через стол к Йону.

— Однако у некоторых есть, так сказать, свой джокер, который они могут разыграть. — Он выдержал театральную паузу и снова заговорил: — Умение читать текст — вовсе не врожденное качество. В наших генах изначально не заложена способность складывать отдельные буквы в слоги и слова. Это не естественные, природные, а искусственные навыки, которыми мы овладеваем в первые школьные годы. Причем у одних, талантливых, они развиваются лучше, у других — хуже. — Иверсен бросил быстрый взгляд на потолок, как будто сквозь него мог рассмотреть помещение магазина, где Катерина, вероятно, по-прежнему бродила между стеллажами книг. — Чтение активирует самые разные области нашего головного мозга. Мы стараемся одновременно распознать символы и знаки, облечь их в звуки, сложить в слоги и, наконец, в значимые слова. Больше того, слова эти следует произносить так, чтобы они, соединяясь между собой, превращались в связные сочетания…

Йон вовремя поймал себя на том, что терпение его подходит к концу, и он едва не принялся, как обычно бывало в такие моменты, инстинктивно раскачивать одной ногой, положенной на другую.

— Я прекрасно понимаю, что все это звучит довольно банально, — извиняющимся тоном продолжал между тем Иверсен. — Но мы ведь, как правило, ни о чем таком даже не задумываемся. Мне просто хотелось лишний раз подчеркнуть, насколько сложен процесс чтения, начиная от того момента, как ты видишь печатное слово, и до того, как оно в виде звуков срывается с твоих губ. Для перевода символов в звуки или для определения смысла того, что мы читаем про себя, нам приходится включать в работу множество участков нашего мозга. Именно здесь, в их взаимодействии, и может происходить нечто фантастическое.