Евгений Филенко - Энигмастер Мария Тимофеева

Ознакомительный фрагмент

Возле летных ангаров Машу окликнули:

– Милая барышня, не окажете ли мне честь, назвавши свое имя?

– Маша, – проронила та не слишком-то приветливо. – Маша Тимофеева, а что?

Затем она подняла взор на вопрошавшего и остолбенела.

Замер за поворотом и Витя Гуляев, охваченный дурными предчувствиями.

Перед Машей стоял герой-любовник из женского романа.

Во плоти это фантастическое существо, плод вымысла дорвавшихся до пера домохозяек, выглядело как мужчина спортивного вида, без возраста и без доступных взору недостатков. Высокий, загорелый, стриженый так коротко, что непонятно было, какого цвета его шевелюра. Элегантно небритый. В безупречно белом костюме и попугайной рубашке, с зеленым платком на шее. Такому персонажу было бы самое место скорее на тропическом курорте, нежели на галактическом стационаре.

– Я испугал вас, дитя мое? – спросил он весело. – Не бойтесь! Я не разбойник, не злой человек, я просто несчастный принц…[6] А если серьезно, то меня зовут Эварист Гарин, я энигмастер, как и вы.

Голос у незнакомца был низкий, но не бархатный, а какой-то теплый и пушистый, словно спина ангорского кота, и отдавался сладостными вибрациями где-то в животе. О, это был не просто энигмастер, а Энигмастер с большой буквы! Такому голосу невозможно было сопротивляться. Железный Вараксин – и тот не устоял бы, безоговорочно исполнивши все директивы обладателя такого располагающего к доверию тембра. Маша перестала дышать. Она даже моргать позабыла.

– Не очень понимаю, зачем я здесь, – продолжал Эварист Гарин. – Вы хорошо справились. Да что там – замечательно. Эти администраторы космических поселений такие перестраховщики! – он приблизился и, уверенным движением приподняв Машино лицо за подбородок, вгляделся в ее глаза, полные едва сдерживаемых слез. – Вы ведь не собираетесь плакать, правда?

Маша энергично помотала головой.

– С одной стороны, я понимаю этих бедняг, – сказал Гарин. – Они видят перед собой юную деву ослепительной красоты, с доверчивыми, как у Бемби, очами, с неотразимым античным носиком… – Маша не удержалась и звонко шмыгнула упомянутым предметом восхищения. Уж она-то знала, что в минуты огорчений становилась похожа не на изящного фламинго, а скорее на маленького печального тапира. – …с потрясающей прической и в наряде, какой мог бы стать событием на всех известных мне дефиле…

– Издеваетесь, да? – тоскливо спросила Маша.

– Нисколько. Эти несчастные видят вас – эфирное создание, в то время как энигмастер в их представлении выглядит грубым циничным мужиком, кем-нибудь вроде меня, и у них возникает жесточайший когнитивный диссонанс. Что вы хотите? Барьер восприятия… – Маша было насторожилась, но речь Гарина текла плавно и непрерывно, без глубокомысленных пауз. – Шаблоны мышления иной раз прорастают корнями весьма глубоко, ничего тут не попишешь.

– И что же мне делать? – спросила Маша, немного задыхаясь. Она испытывала неодолимое желание прижаться щекой к гипнотически вздымающейся под пестрой тканью груди этого абсолютно ей незнакомого человека, будь он самым отпетым циником и насмешником. – Перестать умываться? Носить свитер грубой вязки и джинсы с дырками на коленках?

– Вас даже это не спасет, – утешил ее Гарин. – Вы все равно останетесь такой же юной и пленительной. Совет старого энигмастера: ничего не меняйте в себе под давлением обстоятельств. Меняйтесь лишь по своей воле – и достигнете вселенской гармонии. Как вы догадались, что это была Надидхара, а не Антара, которая ближе?

– Чистая планетография, – ответила Маша, изо всех сил пытаясь сосредоточиться. – На Антаре сложный рельеф с преобладанием открытых водных пространств, богатая биосфера. Надидхара – почти близнец Марги, голый, пустынный, безжизненный шарик. Ирулкары не могли преодолеть соблазна, которому поддались еще на Данде. Они переместили станцию в ту же точку координат Надидхары, в какой она находилась на Марге. А еще…

– А еще интуиция, – засмеялся Гарин.

– Да, интуиция, – с готовностью кивнула Маша и зарделась. Ей вовсе не улыбалось рассказывать про пальцы за спиной.

– Воображение плюс интуиция, – веско произнес Гарин. – Вот и все, что нужно хорошему энигмастеру.

– Вы считаете, я хороший энигмастер? – спросила Маша недоверчиво. Ей по-прежнему мерещилось, что Гарин подшучивает над нею, никому не нужной и всеми брошенной неудачницей. Если так и было, то делал он это артистично и неотличимо от чистой правды.

– Вы прекрасный энигмастер, – сказал Гарин. – Во всех смыслах. Вы заронили зерна сомнения в заскорузлые души дремучих администраторов. Вы заставили их воспринять ваше решение как их собственное. Обошлись без Энигматического Императива, а это высший пилотаж. И вы заслуживаете награды.

Он взмахнул рукой и прямо из пустоты извлек небольшой, но оформленный с громадным вкусом букетик орхидей.

– Это мне?! – ахнула Маша. И тут же спохватилась: – Но ведь это иллюзия…

– Помилуйте, королева, – возразил Гарин с наигранным возмущением, – разве я позволил бы себе подсунуть даме иллюзию?![7] Это живые цветы! Иллюзией было то, что вы их не замечали на протяжении нашей беседы. – Он взял Машу под локоток и, слегка склонясь с ее пылающему ушку, произнес шелковым голосом: – Пойдемте, Маша, вы покажете мне «Тинтореру».

Стоя на своем посту за углом, несчастный Витя Гуляев сжимал кулаки от бессильной злости. Ему хотелось плакать и совершать какие-нибудь стыдные глупости. Которые все равно не помогут и облегчения не доставят. Теперь он знал наверняка: нельзя прикидываться равнодушным, если не равнодушен. И нельзя молчать, когда на языке вертится самое важное признание. Рискуешь опоздать, причем навсегда.

Давайте нарисуем Машу

Это будет самая веселая картина на свете. Веселая настолько, что, если все удастся, в чем я уверен, своей ироничностью она будет провоцировать шумные взрывы хохота.

Ну, давайте, почему бы и нет.

С чего начнем?

Маше Тимофеевой двадцать четыре года, и она энигмастер. Яснее говоря, специалист по раскрытию тайн.

Когда никакие прочие средства не помогают, ничего разумного в голову не приходит, вообще непонятно, что стряслось и как выходить из ситуации, приглашают энигмастера.

Существует целое профессиональное сообщество энигмастеров – Тезаурус. У этого термина несколько значений, но в точном переводе с греческого он означает «сокровище». Что также можно толковать по-разному: или как нечто ценное, или нечто скрытное. Тезаурус, организация с богатой и долгой историей, не особо афиширует свою деятельность, хотя в XXIII веке это скорее дань традиции, нежели сколько-нибудь насущная необходимость.