«Химия и жизнь». Фантастика и детектив. 1975-1984 - Кир Булычев

(вообще-то я этого обращения не терплю, но был какой-то торжественный момент, даже не передать словами), Тамара, — говорит, — дорогая, открой коробочку, которую тебе передал Артур».

И я, как сомнамбула (это такое насекомое), подошла к нему поближе и почувствовала дрожание в его теле. Это меня смутило, так он дрожал раньше, только охваченный пламенной страстью ко мне. «Открывай!» — закричал Саия. Я открыла, и из коробочки выскочили сразу три больших черных таракана. Я страшно возмутилась. Такую гадкую шутку совершить надо мной — это непростительно! Я бросила коробку на пол и сказала ему: «Я тебе этого никогда не прощу». Но никакого ответа! Сани в комнате нет! Все кричат: «Ах! Что случилось?». А Калерия говорит, довольно тихо: «Никогда не думала, что мужчина может так бояться тараканов, чтобы сбежать от них в будущее». Я ей отвечаю: «Не говорите так про Саню! Он это сделал для науки». А Калерия отвечает: «Я и не хотела сказать плохо о Cанe. Если он так боится тараканов, значит, он вдвойне мужественный человек, что ради эксперимента пошел на такую адскую муку. Он теперь мученик науки». Так и сказала: «Саня — мученик науки».

Мы тут же очистили место посреди лаборатории и стали ждать, когда Саня вернется. Я тихонько плакала, потому что боялась, что с ним что-то случится и он не вернется. Ведь путешествие во времени таит в себе много опасностей, а одна белая мышь у нас ушла в будущее и так и не вернулась. Но я не успела как следует расплакаться, а Саня уже вернулся. Но в странном виде. Он вернулся весь мрачный и даже улыбался грустно, когда его стали поздравлять. Калерия сказала, что выговор он себе обеспечил и она его постарается оставить без премии. Но я возмутилась, бросилась к Сане, стала его утешать, говорить, что он мученик науки. Но Саня не стал со мной даже разговаривать, только поглядел на меня печально, и я тут увидела — о ужас! — ты представляешь, у него на щеке страшная ссадина! «Ты ударился?» — испугалась я. «Нет, — отвечает Саня, поворачивается к Калерии и говорит: — Я готов понести заслуженное наказание». Но тут Калерия уже позвонила Лившицу, и еще другие приехали, и теперь наш Саня сидит обмотанный проводами, весь в датчиках, как космонавт, и его измеряют и исследуют. Все хорошо, только он не хочет рассказывать, что он там, в будущем, видел. И, самое ужасное, совершенно не хочет со мной разговаривать. Как будто он родезийский расист, а я угнетенная негритянка. Конечно, если бы он не был таким героем, я бы никогда не стала из-за этого расстраиваться. Я могу в любой момент назвать восемнадцать-двадцать человек, которые будут счастливы, если я разрешу им со мной немного поговорить. Не представляю, чем это кончится. У Сани ссадина совершенно ужасная, и я страшно боюсь заражения крови. Жди дальнейших писем, с наступающим Новым годом.

твоя убитая обстоятельствами подруга

Тамара

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

X⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ Москва. 16 июля 1980 г.

Дорогой мой Виктор Сергеевич!

Я не стала бы писать Вам — никаких эстраординарных событий в нашей науке не произошло. Мы гоняем мартышек и мышей в будущее, но никак не можем (а когда сможем?) регулировать продолжительность путешествия, да и сам факт его.

Но у меня есть одна любопытная для Вас новость. Может быть, улыбнетесь.

Помните, полгода назад Саня Добряк совершил поступок, который стоил мне массы нервов и объяснительных записок Космодемьянскому.

В путешествии Добряка было две тайны. Первая — сильная ссадина на щеке, о которой Добряк никому не сказал ни слова. Вторая тайна заключалась в резком изменении отношения к Тамаре. Он буквально перестал ее замечать, даже отворачивался, когда она робко приближалась к нему, протягивая лапки. И это не было трезвым расчетом соблазнителя — Саня на расчеты не способен. Что касается Тамары, то она тут же смертельно влюбилась в Саню, и чем холоднее он казался, тем горячей билось ее элегантное сердце.

Все эти тайны разрешились вчера.

Мы поздно засиделись в лаборатории. Шел дождь, было сумрачно, грустно, темнело. Я что-то считала на калькуляторе. Саня кормил наших зверей, прежде чем откатить клетку в виварий. Он никому не доверяет лемуров. Вошла Тамара. Она бросила на меня мимолетный взгляд, но, по-моему, меня не заметила. Подошла к Сане твердой походкой человека, решившегося лететь в космос. «Саня, — сказала она, — мне нужно сказать тебе несколько слов». «Я вас слушаю», — сказал Саня, глядя в клетку. «Саня, между нами возникла какая-то трагедия», — сказала Тамара. — Я прошу объяснения». «Не получите, — сказал Саия. — Нам не о чем говорить». «Ты меня больше не любишь?» — спросила Тамара. «Я хотел бы любить, — ответил Саия, — но не терплю соперников». «У тебя нет соперников», — сказала Тамара и вдруг так зарыдала, что, видно, нервы у нее были на пределе. «Не верю». — сказал неприступный Саия. «Но кто он?» — спросила Тамара. «Не знаю, — сказал Саня. — Я видел, как вы обнимались с ним, когда путешествовал в будущее».

«Ах! — воскликнула Тамара. — Значит этого не было?» «Это было или это будет, неважно, — сказал Саня». «Но я клянусь, что люблю только тебя! — сказала Тамара. — Я никому никогда не говорила таких немыслимых слов!» «Какие у тебя доказательства?» — спросил холодный Саия. Мне даже стало жалко девочку. Она, наверно, в самом деле никому не признавалась в любви — просто не успевала, за неё это слишком быстро делали поклонники. «У меня есть доказательства! — воскликнула наша красавица. — Я согласна завтра же пойти с тобой в загс. Ты хочешь на мне жениться, ну скажи, хочешь? Или посмеешь отказаться?» Последние два слова Тамары прозвучали, как трагический монолог, рассчитанный на то, чтобы его услышали на галерке. Я даже обернулась к ним, чтобы попросить снизить тон и не привлекать внимания случайных прохожих на улице. Но ничего не сказала, потому что вместо двух силуэтов увидела один — Тамара кинулась в объятия Сани, и тот, разумеется, не устоял перед такой фронтальной атакой.

И в тот же момент от двери раздался страшный вопль: «Не смей! Я ее люблю!» И еще один Саня Добряк бросился с кулаками на своего двойника.

И все стало на свои места. Надо же было Сане во время его путешествия в будущее наткнуться на самого себя,