Екатерина Коути - Страшный дар

Ознакомительный фрагмент

Агнесс хотела сказать комплимент – и не нашла слов.

Вдоль стен стояли – нет, скорее толпились – статуи. Десятки мраморных дев. В мягком свете они казались пугающе живыми. Полуприкрытые веки, робкие улыбки, руки с отколотыми пальцами тянутся прикрыть грудь, складки одежды не скрывают бедер, но подчеркивают их округлость. Одни стояли, покорно опустив головы, другие порывались бежать, но так и застыли в рывке…

– Как красиво, – выдавила гостья. – У вашего мужа был хороший вкус.

– Еще в молодости, во время гранд-тура по Италии, барон купил столько статуй, что их возили за ним в десяти каретах. На всю жизнь у него осталась страсть к приобретению красивых вещей. Нравится тебе его коллекция?

– О да! Здесь столько… всего. Как в Британском музее.

– Ты права. Как в музее. На склоне лет барон не трогал свои вещи – и никому не позволял, – зато очень любил рассматривать.

– Ваш муж надевал тогу? – невпопад спросила девушка. – Поверх фрака?

– Да, так и оделся для парадного портрета, но… – Леди Мелфорд осеклась. – Откуда ты знаешь?

– Просто подумалось. Учитывая его любовь к античности.

Сузив глаза, леди Мелфорд разглядывала свою гостью, словно впервые ее увидела, но Агнесс не покраснела.

Это ведь даже не ложь.

Это такт.

– Ах, что же это я! – опомнилась хозяйка. – Ты, верно, голодна и совсем продрогла. Грейс, проводите барышню в спальню. Сейчас мы тебя согреем и накормим.

Агнесс благодарна присела. До чего же добра миледи! Просто ангел!

Незачем ее пугать.

Незачем рассказывать ей, кто2 притаился возле ниши с вакханкой, которая чем-то напоминала саму баронессу. Бакенбарды в сочетании с тогой смотрелись нелепо, в остальном же барон Мелфорд вовсе не казался забавным.

Пока грелась вода для ванны, горничная принесла поднос со всевозможной снедью. Время ужина давно миновало, но кухарка не поскупилась на холодные деликатесы – тонкие полосочки языка, фазанье крылышко, румяная ветчина, салат из омаров, а также кусочек лосося, наскоро разогретый в масле и еще холодный внутри. В пузатой фарфоровой чашке дымился поссет – горячее белое вино со сливками и раскрошенным печеньем. Взрослых поблизости не было, и Агнесс набросилась на еду, позабыв, что нужно резать ножом, а что – есть только ложкой.

Едва она успела допить поссет и постучать по чашке, чтобы в рот попало сладкое месиво со дна, как две служанки втащили большую медную ванну. Тяжело ступая, но стараясь не забрызгать пушистый ковер, они вернулись с полными ведрами. От воды не только поднимался пар, но и приятно пахло жасмином. Агнесс заскочила за ширмы, чтобы поскорее снять противную липкую одежду, а когда вышла, на столике возле ванны уже лежали губка и щедрый кусок виндзорского мыла. В граненой бутылочке зеленело средство для волос. Даже не поморщившись, служанки взяли отсыревшее платье и удалились так же безмолвно, как пришли. Миледи отлично вышколила прислугу.

Теплая вода навевала дрему, но терпкий запах розмарина из бутылочки взбодрил Агнесс, и она как следует рассмотрела свое пристанище.

Мебель была легкая, тонконогая. Девушке почудилось, что туалетный столик вот-вот стряхнет зеркало и поскачет по комнате, рассыпая по сторонам щетки, пилочки, крючки для пуговиц. Кровать с витыми столбиками не куталась в балдахин – красовалась в легкой вуали цвета зари. Зябко было бы тут спать, если бы не полыхающий жаром камин. Даже мраморные каминные львы высунули языки от жары. Над камином горели свечи, и так много – два канделябра с тремя свечами в каждом! И свечи не сальные, а восковые. Вот это роскошь так роскошь!

Отблески свечей и тлеющие угли расцвечивали каминный экран – круглую деревянную раму, затянутую гобеленом. Нимфы, хохоча, уворачивались от сатиров и дразнили их гроздьями винограда. Впрочем, нимфы обладали такими пышными формами, а их преследователи – такими кривенькими, мохнатыми ножками, что долго им в догонялки не побегать, решила Агнесс. Она подалась вперед, чтобы получше разглядеть деву и сатира, которые почему-то притаились за кустом, как в дверь постучали – вероятно, горничная вернулась с ночной рубашкой.

– Входите! – разрешила Агнесс.

И тут же нырнула в воду, подтянув колени к подбородку.

Вошла не горничная и даже не камеристка леди Мелфорд. А сама леди Мелфорд!

Двумя пальцами она держала нечто розовое и кружевное, похожее на застывшие пенки от земляничного варенья.

– Ну, так гораздо лучше, – проговорила миледи, подходя поближе. – А теперь переоденься.

Полотенце висело на ширме, но это последнее дело – просить у леди его передать! Баронесса не стала ее переубеждать. Невозмутимо улыбаясь, она поманила гостью.

– Что вы, я же совсем-совсем голая, – поставила ее перед фактом Агнесс.

– Я тоже голая. – Леди Мелфорд сделала страшные глаза. – Под платьем. Так зачем нам стыдиться своей наготы? Ну же, иди сюда.

Прикрываясь руками, девушка неловко подобралась к полотенцу. Ничего себе утешение! Рядом с леди Мелфорд она сорняк, который шалым ветром занесло на клумбу с дамасскими розами.

От вспыхнувшей от стыда Агнесс даже мгновенно высохли волосы.

Леди Мелфорд наблюдала за ней, чуть склонив голову набок.

– Подними руки.

Зажмурившись, гостья подчинилась, и по ее телу потек мягкий шелк пеньюара – но не сразу, а секунд пять спустя. Наверное, леди Мелфорд увидела ее всю, ужаснулась Агнесс. Даже глаза раскрыть стыдно! Она почувствовала, как тонкие, но очень сильные пальцы баронессы разглаживают оборки у нее на плечах.

– Какая ты хорошенькая, дитя. А когда-нибудь вырастешь в миловидную особу, – похвалила баронесса, и Агнесс раскрыла глаза, подумав что юная стиральная доска может вырасти разве что в доску покрупнее, еще более ребристую, но не стала делиться своими опасениями. Главное, что позор позади.

– Благодарю вас, миледи.

– Лавиния.

Агнесс кивнула, показывая, что еще не забыла имя благодетельницы, но тут же отчаянно замотала головой.

– Нет, миледи, что вы! Это неправильно!

– Почему неправильно?

– Да так же вообще не делается!

В пансионе мисс Тревельян назубок выучила порядок старшинства во время церемоний. Хотя баронессы в этой шкале стояли ниже, чем супруги епископов, зато выше жен каких-нибудь захудалых баронетов. А такие невзрачные пташки, как сама Агнесс, там вообще не значились.

– Ну хорошо, на людях пресмыкайся передо мной как хочешь, – вздохнула леди Мелфорд. – А наедине давай без условностей. Я хочу стать тебе подругой, Агнесс.