Князь мертвецов - Илона Волынская

Митя торопливо присел за наваленной в углу кучей мягкой ветоши. Куча спружинила, едва не завалившись Мите на голову, но удержалась. Дверь мастерской распахнулась, плеснув светом в темень заставленного старой мебелью коридора, раздались неторопливые шаги, звон ключей – портной запирал мастерскую.

– Аккуратней, ваше благородие, не споткнитесь, темень тут у нас.

– Да я-то не споткнусь, ты сам не убейся.

– Я привычный, каждый день тута… Ай-уй-юй! – Раздался гулкий стук, басовитое гудение и тяжелые прыжки вперемешку со сдавленной руганью – не иначе портной в темноте приложился об стоящее у стены древнее пианино. – Сюда… извольте… – сдавленным от боли голосом проскрипел он, и шаги удалились: уверенные и размеренные – Урусова, прихрамывающие и подскакивающие – Исакыча.

Митя выбрался из-за кучи ветоши, брезгливо встряхнулся и шагнул следом. Пол пронзительно скрипнул, хорошо, что в этот момент впереди хлопнула еще одна дверь и скрип потерялся в этом хлопке. Митя замер. Сапоги, что ли, снять? Ох и хорош он будет: со свертком чиненой одежды под мышкой с одной стороны и сапогами – с другой! Ну точно крестьянин, возвращающийся с заработков в родную деревню. Нет уж! Если его поймают… скажет, что вернулся узнать, когда будет готов второй сюртук, не застал никого в мастерской и пошел искать. Не поверят, конечно, но и усомниться не посмеют.

Митя неспешно двинулся по коридору, аккуратно обходя выставленную вдоль стен ветхую мебель.

Вторая дверь распахнулась беззвучно и так же беззвучно закрылась за спиной. Митя понял, что снова оказался в модном доме, – запахи изменились. Запах разогретых утюгов и мела остались, зато исчезла противно-маслянистая вонь ношеной одежды, сменившись ароматом пачулей[5]. Невдалеке пронзительно стрекотала машинка.

Мраморный пол гулко цокал под подошвами, и Митя пошел на цыпочках.

«Красться по этому дому становится у меня традицией!» – мысленно хмыкнул он. Главное, труп снова не найти, его вполне устроят… убийцы.

Убийц было двое, и оба неторопливо поднимались на верхний этаж. Увы, хватать их не имело смысла – один наверняка Урусов, а второй… но Митя и без того не сомневался, что старый пройдоха связан с местным «дном». И всего-то два трупа на нем – да старик форменный скромник! Или слишком умен, чтоб самому кровью пачкаться? Хотя его поведение с Митей особого ума не выдает. Митя скользнул под лестницу, задрал голову, сквозь дубовые перила разглядывая, что происходит наверху.

Почти над головой у него прозвучали шаги, потом быстрый, отрывистый стук… Тут же распахнулась дверь – будто кто-то караулил прямо возле нее, и донесся негромкий голос Урусова:

– Господа… Маэстро Йоэль, рад вас видеть!

– Как лестно звучит! – ответил ему… вздох ветра… звон прохладного ручья по камням… свист серебряного клинка, ловящего солнечный луч… Ответил голос альва. – Благодарю.

– Так, а поди-ка ты отсюда, Йоська! Рюшки там пришей или еще чего… Тут дела серьезные, не для… маэстров. Да другим скажи, чтоб нас не беспокоили! – После голоса альва скрипучий козлетон старого портного звучал омерзительно, как вопль раскачивающейся на покосившемся заборе вороны.

– Петр Николаевич, наконец-то! Как же мы рады вас видеть! – подхватили из глубины комнаты.

Наверху снова хлопнула дверь, голоса словно отрезало. В наступившей тишине притаившийся под лестницей Митя услышал резкое, частое, злое дыхание. Наверное, так же дышал он сам, когда свитские великих князей поливали его грязью.

Где-то рядом резко распахнулась дверь, и послышался пронзительный женский голос, в котором Митя безошибочно узнал голос Цецилии Альшванг, полновластной хозяйки дамской половины «Дома модъ»:

– Йоська, цудрейтер, ты на кого там злобишься? У меня герань вянет!

Наверху рвано выдохнули, и по лестнице затопотали быстрые, злые шаги. Мелькнула двигающаяся с перехватывающей сердце грацией гибкая фигура, наряженная в простой приказчицкий сюртук, рассыпавшиеся по плечам длинные волосы цвета старого серебра… И альв стремительно направился вглубь дома.

– Не смей молчать родной матери! – донесся гневный вопль фрау Цецилии.

Снова хлопнула дверь, и воцарилась тишина.

Митя подождал еще мгновение и взбежал наверх, бесшумно ступая на самый край ступенек.

С любопытством осмотрел пустую приемную на втором этаже и несколько плотно закрытых дверей. Заглядывать не рискнул – из-за дверей не доносилось ни звука, понять, что внутри, было невозможно. Вот так откроешь, и окажется, что там в тишине и полнейшем молчании десяток клерков в синих нарукавниках корпят над счетными книгами! Стараясь двигаться все так же бесшумно, он шагнул к единственной двери, из-за которой слышались голоса. И впрямь традиция! Митя приник ухом к косяку.

Глава 7

Железный заговор

– Благодарю, Раисе существенно лучше. Доктор сказал, скоро и бинты снимут.

– Душевно рад за вашу рыжую красавицу!

– Арон Исакович, ваше сочувствие весьма приятно, но хотелось бы знать, чему обязан такой настойчивости?

– Видно занятого человека – сразу к делу! – отозвался еще один голос. Холодноватый. Чуть надменный. И одновременно льстивый, будто… приказчицкий. Так мог бы говорить приказчик личной императорской лавки, если бы такая существовала в природе. С затаенным ощущением причастности к величию и превосходства над прочими, непричастными.

– Позвольте, ваша светлость, представить моих гостей: Моисей Карпас, представляет «Общество каменноугольных и железных рудников Юга России», а также товарищество Брянских металлургических заводов, и господин Гунькин…

– Секретарь акционерного общества Путиловских заводов, – все тот же высокомерно-приказчицкий голос вмешался надменно и одновременно – торопливо.

Митя мог поклясться, что фамилию свою господин Гунькин не любит.

– Прибыл специально из Санкт-Петербурга по поручению правления, – и господин Гунькин с прорезавшимся недовольством добавил: – Неделю то поездами, то в коляске! А у меня в секретариате, к вашему сведению, дела, господа!

– Мы ценим стремление правления Путиловских заводов способствовать решению непростой ситуации! Со своей стороны, также стремимся сделать все возможное… – Новый собеседник едва заметно картавил, но, когда начинал частить, картавость слышалась сильнее, а голос становился невнятнее. – Ваша светлость, речь пойдет о пропавшем после варяжского набега железе.

Митя прикусил губу, чтобы не заорать. Железо! Гости – он еще сомневался, подслушивать или нет, и не стал бы, не разозли его старый портной, – приехали ради того самого железа!

«Великие Предки, отныне я буду подслушивать и подглядывать все, что только можно, везде и всегда!»

– Железо, которое варяги успели вынести со складов в Екатеринославе, а также со склада у села Каменское… – продолжал картавый.

– Погодите, господин Карпас, я лучше объясню! Все дело в паровозах, ваша светлость, – безапелляционно вмешался Гунькин. – Путиловские заводы расширяются – мы начинаем делать паровозы! Что, как вы понимаете, без железа решительно невозможно! Давние деловые отношения с синдикатом Брянских и Варшавских сталелитейных заводов подвигли нас передать заказ им… – Некая царственность в голосе Гунькина заставляла думать, что передавал он лично, собственными руками. – Нас заверили, что никакие обстоятельства не помешают выполнить наш заказ. А теперь железа нет! – Невозмутимость слетела с него в один миг, голос сорвался почти на визг. – Мы, изволите ли видеть, в ближайшее время обязаны выпускать не менее восьми четырехосных паровозов системы «Кампаунд» в месяц…

– А мы, соответственно, обязаны поставить питерским заводам соответствующее количество железа, – подхватил Карпас. – И вот… все обязательства срываются!

– И что же вы хотите от меня, господа? – отозвался Урусов. – Поиски ведутся непрерывно…

– Не сочтите за обиду, ваша светлость… так ли уж непрерывно? – В голосе Гунькина появились неожиданно склочные нотки. – Варяги, насколько мне известно, захвачены, а железо так и не найдено!

– Правильно ли я вас понимаю, сударь… Вы полагаете, что Департамент полиции ваше железо… присвоил? – Голос Урусова был мягок и опасен, как пушистая лапа его любимой рыси.

«Да что ж сразу – присвоил? – искренне обиделся Митя. – А как же “Уложение о воинской добыче”»? Что с боя взято –