Дэвид Хартвелл - Научная фантастика. Ренессанс

Я отвернулся и замолчал. Джеру не «моя», и спор этот меня уж точно не касался. И вообще, у меня от Паэля мурашки по коже бегали. Я всегда побаивался людей, которые слишком хорошо разбираются в науке и технологиях. Об оружии только и нужно знать, как оно действует, какое к нему полагается питание или боеприпасы, и что делать, если оно откажет. Народ, который все знает насчет технических принципов и статистики, чаще всего попросту прикрывает собственные недостатки; ведь главное, как оружие работает и как ты с ним справляешься.

Ну, а этот — не болтливый технарь. Он — академик, из научной элиты человечества. С ним у нас и вовсе не было ничего общего.

Я всматривался в просветы между канатами, пытаясь отыскать мерцающие, плывущие огоньки эскадры.

Потом я уловил какое-то движение и повернулся в ту сторону, знаком приказав Паэлю сидеть тихо и помалкивать. Нож я зажал в здоровой руке.

Джеру поспешно пробиралась к нам в точности той лее дорогой, какой уходила. Увидев, что я начеку, она одобрительно кивнула.

— Маяк даже не пикнул.

Паэль сказал:

— Вы понимаете, что времени у нас не много?

Я спросил:

— Скафандры?

— Он имеет в виду звезду, — отозвалась Джеру с тяжестью в голосе. — Кейс, звезды-крепости, по-видимому, нестабильны. Если призраки окружают звезду своим кордоном, значит, взрыв не за горами.

Паэль передернул плечами:

— Нам осталось несколько часов, в лучшем случае — дней.

— Чтобы дать сигнал флоту, нам придется выбраться за крепостной кордон. Или взломать его, — сказала Джеру.

Паэль хрипло хихикнул:

— И как, по-вашему, мы это сделаем?

Джеру обожгла его взглядом:

— Это вы мне должны сказать, академик!

Паэль откинулся назад и прикрыл глаза:

— Вы смешны, и не в первый раз.

Джеру что-то проворчала и обернулась ко мне.

— Ты. Что тебе известно о призраках?

— Они из холодного мира. Потому и заворачиваются в эти серебряные скорлупки. Лазер их не берет, как раз из-за этих скорлупок. У них идеальная отражающая способность, — ответил я.

— Не совсем идеальная, — поправил Паэль. — Эффект основан на постоянной Планка… Поглощается около одной миллиардной поступающей энергии.

Я помялся:

— Еще говорят, призраки ставят эксперименты на людях.

Паэль презрительно фыркнул:

— Вранье, которое распространяет ваша Комиссия Исторической Истины, комиссар. Вымазать противника черной краской — тактика древняя, как сам род человеческий.

Джеру невозмутимо откликнулась:

— Так почему бы не развеять заблуждения молодого Кейса? Чем на самом деле занимаются серебряные призраки?

— Призраки трудятся над законами физики, — сказал Паэль.

Я глянул на Джеру — та пожала плечами.

Паэль попытался объяснить. Речь шла о квагме.

Квагма — это состояние материи сразу после Большого Взрыва. Когда температура становится достаточно высокой, материя сплавляется в плазму кварков — квагму. При таких температурах четыре фундаментальных типа физических взаимодействий объединяются в один. Когда квагма с уменьшением плотности остывает, связующее супервзаимодействие распадается на четыре, которые мы знаем.

Как ни странно, я даже кое-что понял из его объяснений. Наши межзвездные корабли, такие как «Ярко», используют ведь как раз принцип GUT[21].

Словом, управляя распадом, вы можете сами выбирать соотношение между этими силами. А это соотношение определяет основные физические константы.

Что-то в этом роде.

Паэль говорил:

— Эти их чудесные отражающие оболочки — хороший пример. Каждый призрак окружен тонким слоем пространства, в котором фундаментальная величина, именуемая постоянной Планка, значительно уменьшена. Ну, и все квантовые эффекты рушатся… Поскольку энергия фотона — световой частицы — пропорциональна постоянной Планка, то фотон, соприкасаясь с этой оболочкой, должен сбрасывать большую часть энергии — отсюда и отражающая способность.

— Достаточно, — сказала Джеру. — Так чем они здесь занимаются?

Паэль вздохнул:

— Звезда-крепость, по-видимому, окружена незамкнутой оболочкой квагмы и экзотической материи. Мы предполагаем, что призраки надувают вокруг каждой звезды пузырь пространства-времени, в котором законы физики… искажены.

— И поэтому наше снаряжение не действует.

— Надо полагать, — с холодной иронией согласился Паэль.

— А чего им нужно? Зачем призраки все это делают? — спросил я.

Паэль пристально взглянул на меня:

— Тебя обучили их убивать, а это не объяснили?

Джеру только глазами сверкнула. Паэль продолжал:

— Призраки развивались не в процессе конкурентной эволюционной борьбы. Они — симбионты: когда их мир стал остывать, разные формы жизни объединились в борьбе за существование. И, по-видимому, они видят смысл существования не в экспансии и завоевании новых территорий, как мы, а в том, чтобы досконально разобраться в устройстве Вселенной. Что мы здесь делаем? Видишь ли, юнга, диапазон условий, в которых может существовать жизнь, очень узок. Мы считаем, что призраки в поисках ответа на свой вопрос слишком рискуют — фокусничают с законами, от которых зависит наше существование.

— Враг, способный использовать законы физики в качестве оружия, — сильный враг. Но рано или поздно мы превзойдем призраков и выживем их отсюда, — добавила Джеру.

Паэль лениво протянул:

— Ну да, эволюционное предназначение человечества. Как это грустно. Однако мы тысячу лет прожили с призраками в мире согласно Раульскому Договору. Мы настолько разные, наши цели настолько несхожи — у нас не больше причин для столкновения, чем у двух видов птиц в одном саду.

Я никогда не видел ни садов, ни птиц, так что это сравнение мне ничего не говорило.

Джеру наконец не выдержала:

— Вернемся к практике. Как действуют эти крепости? — Паэль не отвечал, и она рявкнула: — Академик, вы уже час находитесь за крепостным кордоном и не сделали ни одного нового наблюдения!

— Чего вы от меня ждете? — поинтересовался Паэль ядовитым тоном.

— Что заметил ты, юнга? — обратилась ко мне Джеру.

— Наши инструменты и оружие не действуют, — доложил я четко. — «Ярко» взорвался. Я сломал руку.

— А Тилл сломал шею, — дополнила Джеру и пошевелила пальцами в перчатке. — Делаем вывод: наши кости стали более хрупкими. Что еще?

Я пожал плечами.

— Мне становится жарковато, — признался Паэль.

— Эти изменения в организме могут оказаться существенными? — спросила Джеру.

— Не вижу связи.