Джаспер Ффорде - Неладно что-то в нашем королевстве, или Гамбит Минотавра

Необычные и давно умершие гости моей мамы должны были бы удивить меня, но не удивляли. Не удивляли с тех самых пор, как в мои девять лет у нас гостил Александр Великий. Довольно симпатичный был парень, но совершенно не умел вести себя за столом.

— Как вам нравится тысяча девятьсот восемьдесят восьмой год, герр Бисмарк?

— Я особенно впечатлен есть концепцией сухой чистки, — ответил пруссак, — и предвижу я большое будущее для бензинового двигателя. — Он снова повернулся к моей маме. — Но я весьма жажду поговорить с премьер-министром Дании. Где оный может быть?

— Боюсь, у нас небольшие проблемы с его местонахождением, — ответила мама, взмахивая ножом. — Не желаете ли вместо него кусочек «баттенберга»?

— А! — воскликнул Бисмарк, смягчившись. Он деликатно перешагнул через ДХ-82 и сел рядом с мамой. — Лучшего «баттенберга» я не имел пробовать!

— О, герр Би, — покраснела мама, — вы мне льстите!

Тайком от Бисмарка она махнула нам, чтобы мы исчезли, и мы, будучи послушными детками, удалились из гостиной.

— Ну? — воскликнул Джоффи, закрыв дверь. — И как тебе все это? Мамуля обжимается с тевтонцем!

Я подняла бровь и посмотрела на него.

— Вряд ли, Джоффи. Папа не так часто приходит, а общество умного мужчины — большая редкость.

Джоффи хихикнул.

— Просто друзья, значит? Ладно. Вот что: готов поспорить на десять фунтов, что на следующей неделе в это же самое время мама с Железным канцлером устроят что-нибудь дикое!

— По рукам.

Мы пожали друг другу руки и, поскольку Эмма, Гамлет, мама и Бисмарк были заняты, я попросила Джоффи присмотреть за Пятницей, а сама отправилась прогуляться и подышать воздухом.

Я свернула налево и двинулась по Мальборо-роуд, отмечая перемены, произошедшие за два года моего отсутствия. Этой дорогой я почти восемь лет ходила в школу, и все стены и деревья были мне как старинные друзья. На Пайперс-уэй возвели новую гостиницу, несколько магазинов в Старом городе либо сменили хозяев, либо подверглись реконструкции. Все было до боли знакомо, и я думала, останется ли во мне это желание чувствовать себя где-то дома или уйдет, как ушла моя привязанность к «Кэвершемским высотам», книге, служившей мне пристанищем последние несколько лет.

Я прошлась по Бат-роуд, повернула направо и оказалась на улице, где жили мы с Лондэном, пока его не устранили. Однажды я приходила в этот дом и увидела, что там живут его отец и мать. Поскольку они понятия не имели, кто я такая, и сочли — не без оснований, — что у меня не все в порядке с головой, я решила не рисковать и просто медленно пошла по другой стороне улицы.

Ничего особенно не изменилось. Кадка с увядшей тиккией часовитой по-прежнему стояла на крыльце рядом со старыми ходулями, и занавески в окне явно принадлежали матери Лондэна. Я продефилировала мимо дома, затем двинулась обратно. Моя решимость вернуть любимого мешалась с каким-то фатализмом, ощущением, что в итоге у меня ничего не выйдет и следует быть к этому готовой. В конце концов, ведь он действительно погиб в возрасте двух лет, и я не помнила, как все было на самом деле, а только как все могло бы быть, останься он в живых.

Я пожала плечами, укорила себя за пессимизм и направилась к голиафовскому дому престарелых «Сумерки», где нынче обреталась моя бабушка.

Бабушка Нонетот сидела у себя в комнате и смотрела документальный фильм «Прогулки с утками». В синей бумазейной ночной сорочке, с редкими седыми волосами она выглядела на все свои сто десять. Бабушка вбила себе в голову, что не сможет сбросить груз смертной жизни, пока не прочтет десять самых занудных на свете книг, но поскольку «занудный» — понятие не менее расплывчатое, чем «не занудный», помочь ей было весьма непросто.

— Шшш! — прошептала она, как только я вошла. — Невероятно захватывающая передача! — Она неотрывно смотрела на экран. — Только подумай: в результате анализа костей вымершей утки Anas platyrhynchos[20] удалось выяснить, как она ходила!

Я уставилась на маленький экранчик, где вперевалку двигалась задом наперед странная мультяшная птица, а диктор рассказывал, как они пришли к такому выводу.

— Как же удалось это определить по нескольким замшелым костям? — скептически поинтересовалась я, давно усвоив, что «эксперты» из подобных передач являются кем угодно, только не экспертами.

— Не брюзжи, малышка Четверг! — ответила бабушка. — Целый совет опытных орнитологов-палеонтологов даже вычислил, что эта утка могла крякать примерно так: «квок-квок»!

— «Квок»? Маловероятно.

— Может, ты и права, — ответила она, выключая телевизор и отбрасывая в сторону пульт. — Много ли эти эксперты соображают?

Как и я, бабушка умела попадать внутрь литературных произведений. Я не понимала до конца, как мы это делаем, но радовалась, что она это умеет, ведь именно бабушка помогла мне сохранить память о муже (был момент, когда я рисковала позабыть его, естественно из-за Аорниды, мнемоморфа). Но где-то с год назад бабушка покинула меня, заявив, что я уже могу сама о себе позаботиться, а она больше не намерена тратить на меня время и вкалывать в хвост и в гриву, в чем не содержалось ни крупицы правды: на самом деле как раз я присматривала за ней. Впрочем, все это не имело значения. Она была моей бабушкой, и я очень ее любила.

— Господи! — выдохнула я, глядя на ее мягкую морщинистую кожу, по странной ассоциации напомнившую мне о детеныше ехидны, фотографию которого я как-то видела в «Нэшнл джиографик».

— Что? — резко спросила она.

— Ничего.

— Ничего? Ты ведь думала о том, какой старой я выгляжу? Да?

Трудно отрицать очевидное. Каждый раз, как я ее навещала, мне казалось, что старше выглядеть уже нельзя, но каждый следующий раз она с пугающим постоянством становилась все древнее и дряхлее.

— Когда ты вернулась?

— Нынче утром.

— И как тебе здесь?

Я поведала ей о текущих событиях. Бабушка цокала языком, когда я рассказывала ей о Гамлете и леди Гамильтон, и громко хмыкнула, когда я упомянула о маме и Бисмарке.

— Рискованно.

— Мама и Бисмарк?

— Эмма и Гамлет.

— Он вымышленный персонаж, а она — исторический. Что тут может быть плохого?

— Я подумала, — медленно проговорила она, поднимая бровь, — о том, что случится, когда Офелия все узнает.

Самой мне это в голову не пришло. Бабушка была права. С Гамлетом зачастую трудно, но Офелия — сущий ужас.

— Всегда подозревала, что сэр Джон Фальстаф отказался от патрулирования елизаветинской драмы из-за непомерных порой запросов Офелии, — задумчиво протянула я. — То ей очередное домашнее животное подавай, то море минералки и свежих суши прямо в Эльсинор, мол, без них ей не работается. Думаешь, следует убедить Гамлета вернуться в «Гамлета»?