Мариэтта Шагинян - Месс-менд. — Лори Лэн, металлист.

В настоящую минуту — пятками, усердно утрамбовывая ими ту часть живота доблестного мула, которая делала его единственным на земле ангелоподобным существом, лишенным греховных атрибутов.

— Гражданин, не бей мула под брюхом, — посоветовал туземец, — не то он станет поперек дороги и будет стоять суток пять, если не больше.

Мосье Надувальян прекратил свои намеки, и мул затрусил вниз по головокружительным зигзагам. Путешественники останавливались в каждой деревне, где только водился овечий сыр. Известно, что овечий сыр подается не иначе, как на тарелке, которая прикрывает кружку, — таков горный обычай, не терпящий засорения доброго ширванского напитка.

Туземец не вникал в намерения путешественника. Он только осведомлялся, что именно ему нужно, и узнал, что мосье Надувальяну до крайности нужна тетка. Впрочем, мосье Надувальян не был уверен, что нужная ему тетка существует, тем более, что у него никогда не было опыта по части теток, перемерших в ранней молодости.

Они миновали уже несколько деревень, виадуков, оросительных каналов, туннелей и виноградников, а туземец рассказывал ему множество историй о процветании и возрождении его отчизны, как вдруг мул ударил задними копытами, взбесился и полез под мост. Под мостом он остановился, понурил голову и заснул.

— Плохая примета! — пробормотал туземец, залезая по пояс в воду и вскарабкиваясь на мула. — Если мул хочет промочить себя до колен, это значит, что он спасает от воды свои уши. Будет гроза!

Не успел он договорить, как молния иголкой поцарапала окрестность, загрохотал гром, и по месту — что есть силы — забил град величиной с куриное яйцо. Мосье Надувальян и туземец плотно прижались друг к другу, в то время как градины падали с плеском в воду, напоминая настоящую бомбардировку.

— Нехорошо! — вздыхал туземец. — Побьет виноградники и посевы. Сколько раз Советы собирались выписать из Италии градобитную пушку и не смогли! Денег нет.

— Гм! — крякнул мосье Надувальян.

Мул стоял под мостком около часу, покуда наши путешественники не промерзли до костей. Потом он вздернул хвостом и ушами, вылез из речки на дорогу и двинулся было дальше, как вдруг снова остановился. На мокрой, грязной дороге, еще усеянной крупными градинами, не успевшими растаять, стоял большой воз сена. В сене была дырка, а в дырке сидела толстая старая армянка с повязанным ртом. Она преспокойно ссыпала из сита к себе в подол целую кучу зернышек кукурузы, очищенной градом лучше всякой машинки.

— Гм! — снова произнес Мосье Надувальян. — Старуха мне нравится. Это и есть моя тетка. Здравствуй, тетка!

Неизвестно, какой разговор произошел между ним и старухой, так как он велся вполголоса и даже туземец не принял в нем никакого участия. Но, когда банкир Вестингауз поздно вечером выкатил из глаза монокль, чтоб зевнуть и хрустнуть, как следует, собственными костями, на дворе раздался стук копыт и оглушительный хохот князя Куркуреки. Вестингауз лениво поднял полог.

По склону ехал мосье Надувальян, держа перед собой страшную черномазую ведьму, повязанную по самые ресницы. Он обращался с ней в высшей степени почтительно. Завидя банкира, он подмигнул ему левым глазом и крикнул:

— Карошая тетенька! Займется хозяйством. Сам знаешь, без своего человека сплавиться невозможно.

Глава сороковая.Лакей Поль на пути к богатству

Горы лежали в раннем утреннем свете, острые, частые, прямые, как дьявольский кегельбан. Небо горело золотом. На траве белел иней. Но бедная Грэс, приелонившаяся к скале и спрятавшая плечи и кудри в шарфик, могла менее всего наслаждаться пейзажами: между нею и горизонтом, точь-в-точь как на поздравительных открытках, стояла трафаретная, круглая, бритая, красная, похожая на луну — голова лакея Поля.

«Что мне с ним делать? — думал Грэс, нащупывая за поясом кошелек и нож для разрезания книг. — Дать ли ему денег или проколоть ему глаза?»

По-видимому, последнее пришлось ей больше по нраву.

— Прочь! — закричала она грозным голосом, как только выпученные рыбьи глаза подплыли ближе. — Не двигайтесь со своего места или же я проткну вас!

С этими словами она вытащила нож и взмахнула им в воздухе, как раз против самого носа Поля.

— Сядьте вон там, внизу. Какого черта вы преследуете меня днем и ночью? Что вам от меня надо?

— Денег! — хрипло ответил Поль. — Если вы будете меня морочить, я пойду и доложу банкиру, что вы погубили белогвардейское судно!

— Дурак, — презрительно ответила Грэс, — можете говорить об этом на все четыре стороны. Ну-ка, начните в виде репетиции!

— Вы выдали белогвардейское судно большевикам! — бешено закричал Поль. — «Лебедь» был военным судном, он имел полное снаряжение.. Вы подмазались к капитану и выдали судно... Я видел, как вы свистели!

Грэс слушала, играя своим ножиком. Что ей делать? Она беспомощно оглянулась по сторонам... Дать ему раз, чтоб это животное...

...Ах!

Она вздрогнула и откинула голову. Прямо против нее, из расщелины, пара сверкающих серо-голубых глаз, таких знакомых, впилась в нее с неменьшим изумлением, нежели ее собственные.

Грэс истерически расхохоталась, вытащила кошелек и бросила его в физиономию Поля:

— Вот вам, глупое, грязное, злое животное. Убирайтесь!

Поль подхватил кошелек, пощупал, оскалился и полез вниз, удовлетворенный на ближайшие сутки.

Грэс подождала, пока он исчезнет, и быстрее молнии повернулась к расщелине. Но Лори там уже не было! Ей навстречу шел незнакомый высокий человек с серьезным лицом и трубкой в зубах.

— Итак, это вы нам выдали «Лебедя»?

— Я ничего не могла придумать другого, — слабо ответила Грэс, оглядываясь по сторонам, — а свисток я украла у капитана.

— Но это было превосходно! — ласково произнес сероглазый человек. — Кто вы такая?

— Я жена банкира Вестингауза, — ответила Грэс, — и... я много раз намеревалась выйти из своего класса... Но с вами тут был другой человек. Где он?

Ребров оглянулся. Лори уже не было.

— Он ушел на работу. Мне тоже пора. Мы работаем в шахтах.

Грэс разочаровано повесила голову.

— Если б я могла встретить того человека, я сказала бы ему об одной вещи! — пробормотала она, надув губки. — Это важней парохода «Лебедь»... И вообще, сэр, не знаю, как ваше имя...

— Товарищ Ребров.

— Товарищ Ребров! Сейчас такое чудное утро. Банкир спит, как устрица. Почему бы вам не захватить меня с собой в шахты?

— Это невозможно, — ответил сероглазый с улыбкой. — Мы работаем в скверной шахте, где испарения разрушают живые ткани. Наше здоровье обречено. Ни один час не проходит так, безнаказанно. Вам нельзя туда спуститься даже на полчаса.