Мариэтта Шагинян - Месс-менд. — Лори Лэн, металлист.

— Ты что тут делаешь, истукан? — закричал вдруг банкир, поворотясь ко мне — Вон!

Ну, признаюсь, такого обращения со мной я не допускаю. Поворотясь и выйдя вон, я, как гражданин прекрасной республики Франции, сел на место и обдумал свое впечатление. От того дня, как я сам себя помню, я неколебимо решил разбогатеть. Ныне пришло к тому время. Ясно, что они совершают уголовное деяние по кодексу законов. Мне надо только представить счет. Заплатят! Не дураки, чтоб не заплатить! Только бы потрудить голову и выяснить:

Кому?

Сколько?

В какой удобный момент?

Под какой угрозой устрашения?

Здесь я ставлю точку препинания и перехожу к делу.

Глава тридцать пятая.Батумская секретная база

Рейс парохода «Лебедь» приближался к концу. Капитан и матросы заняты на палубе, Вестингауз прочитывал последние радиотелеграммы, Монморанси спал, а Грэс сидела рядом с капитаном.

— Вы смело могли бы сделать меня своим помощником! — уверяла она, болтая ножками и делая вид, что курит матросскую трубку. — Вот Батум. Какая прелесть!

Восклицание относилось к открывшейся панораме Батума. Между лазурью неба и моря лежала зеленая полоса пальм и скал. Перед ними чернел маяк. Со сторожевого поста раздался сигнал.

Пароход «Лебедь» выкинул торговый флаг и медленно подходил к середине бухты. Две черных лодочки отделились от берега и пошли ему наперерез.

Капитан встал с места. На лице его было волнение. Он кинул далеко не спокойный взгляд на Куркуреки, Надувальяна и Мусаха-задэ, стоявших у самой кормы, и лихорадочно шепнул Грэс:

— Береговая стража, милиция, таможенники.. Сейчас будет осмотр. Бегите к вашему супругу, пусть он приготовит дипломатические документы!

Грэс круто повернулась, приложив два пальца к кудрям. Исчезая в дверях, она все-таки заметила двух грузин в милицейских мундирах, прыгнувших на палубу. Это были таможенники. Капитан пошел им навстречу с веселой улыбкой.

— Торговое судно «Лебедь» франко-грузинской компании? Нуга и пастила? Груз — столько-то тонн? — отрывисто произнес на скверном французском языке первый чиновник, смерив капитана взглядом.

— Точка в точку, — ответил капитан, сплевывая на палубу — нуга, пастила и прованское масло. Гружено в Марселе, франко-Батум. Извольте получить документы.

— Покажите груз!

Но капитан, открывший рот для ответа, не успел произнести ни звука. Резкий, отрывистый свист, похожий на крик кобчика, прорезал воздух. Таможенники вздрогнули и схватились за револьверы, капитан, бледный, как смерть, сунул руку в обшлаг — черт возьми! Свистка там не было. Между тем перед ними с быстротой молнии раскрылись круглые люки. Из них полезли наверх пушки. В борту с треском подпрыгнули вентиляторы. С шумом и грохотом поползли стальные щиты. Команда, ничего не подозревая, торопливо разоблачала торговый пароход «Лебедь», покуда капитан, едва не теряя сознание, упал на руки береговой стражи. Не прошло и получаса, как вся команда, арестованная и связанная по рукам и ногам, была заперта в кают-компании, а пассажиры согнаны на палубу.

Банкир Вестингауз, бледный от бешенства, мутными глазами следил за просмотром документов.

— Ищите, кто предатель, — шепнул он своей жене, безучастно стоявшей с котом в руках. — Я найду его... я его за-за-зза...

Он скрипнул зубами. Грэс молчаливо наклонила голову.

— Ваши бумаги в порядке, — сухо произнес грузин, — концессионеры Катарских рудников — Надувальян, Вестингауз, Монморанси и технический персонал. Слуга Поль Лаше. Товарищи, выдайте вещи концессионерам. Вы свободны.

Стража молча нагрузила лодки бочонками и ящиками. Путешественники спустились вниз. Монморанси молчал, Вестингауз трепетал от ярости. Гребцы мерно взмахнули веслами, и лодки подлетели к каменной пристани Батума, оставив несчастного «Лебедя» с опущенным флагом и арестованной командой.

Не успели они сойти на землю и усесться в автомобиль, как бешенство Вестингауза разразилось неистовой бранью...

— Провал, — зашипел он, — провал из-за мерзкого предательства! Кто это свистнул, хотел бы я знать?! Великолепно снаряженное судно с прекрасным командным составом для целой армии! Пушки! Претендент! Готовый родовой претендент на Советской земле! Стоило ему показаться, как у нас сама собой создалась бы армия... И все это провалилось, провалилось, провалилось.

— Тише, шофер может понять по-английски, — шепнула Грэс, наклонясь к его уху. И в ту же минуту маленькая ножка ее дрогнула и поджалась, — какой-то твердый сапог наступил на нее, как на птичку, с самым многозначительным пожатием. Перед ней, на боковом сиденье, был виконт, поддерживаемый лакеем Полем. Виконт не глядел ни направо, ни налево. Лакей Поль глядел на виконта.

— Ну, — продолжал банкир, круто повернувшись к Нико Куркуреки, — вы говорили, что вас знает в Батуме каждая собака. Вы говорили, что вас встретят стрельбой и музыкой. Я что-то не слышу ни стрельбы, ни музыки.

— Молчите! — мрачно ответил князь, сверкая глазами. — Это еще не Грузия, это Аджария.

— Предположим, — сухо ответил Вестингауз, — но где же ваша секретная база?

Князь Нико судорожно заерзал на сиденье.

Автомобиль заворотил в узкую улицу. Они неслись сейчас мимо глухих домов, глиняных заборов и пыльных фикусов. Над домами встала желтая каменная лестница, автомобиль обогнул развалины старой крепости, и перед ними открылось огромное здание с железными замками на воротах.

— Наши секретные склады! — пробормотал Нико, указывая вперед. — Здесь двести тысяч ружей. Порох. Военное снаряжение.

Автомобиль полетел дальше, спускаясь по широкой дороге к морю.

— Наша секретная печатня, — разошелся князь, указав на маленький старый забор, скрывавший татарский домик. — Тсс! Молчите! Не глядите в ту сторону. А вон там, рядом, видите — белый красивый дом в саду и с колоннами — наша секретная база!

Автомобиль замедлил ход. Нико положительно сиял от гордости. Забыв всякую осторожность, он вскочил во весь рост и тыкал пальцем в белое здание, покуда Вестингауз не схватил его за кушак и не посадил обратно.

— Вы ведете себя, как дурак! — зашипел он ему на ухо. — И к тому же... черт вас побери, с какой стати на вашем доме этот проклятый знак?

Здание секретной базы, медленно отступавшее в сторону, было снабжено отчетливым рисунком серпа и молота.

Наступило небольшое молчание. Нико Куркуреки потер правую сторону носа левою рукою, в то время как крысиные глазки Вестингауза положительно въедались в него с назойливым любопытством.