Сакс Ромер - Невеста доктора Фу Манчи

Я посмотрел на осунувшееся лицо Петри. Одним из ужаснейших симптомов новой чумы было невероятно долгое по продолжительности состояние комы. Петри лежал, как покойник.

К полуночи поднялся резкий порывистый ветер, спустившийся с альпийских отрогов. Сосны, которые почти скрывали мохнатыми лапами одноэтажное строение, принялись тяжко вздыхать и скрипеть мозолистыми стволами. Их размеренный стон, казалось, нашептывал нескладную странную рифму. «Флоретта — Дерсето»…

Если старина Петри выберется из кризиса, сказал я себе, то завтра я встречу закат на пляже Сент-Клер де ла Рош. Возможно, о Флоретте у меня сложилось ложное представление. Даже если она и любовница какого-то Махди-бея, еще не все потеряно — она так молода!

Не успел я укрепиться в своем решении, как вдруг новый звук нарушил покой больничной палаты.

Тут было только одно окно, в торцевой стене здания, высоко под потолком. Я сидел в ногах Петри, и оно было как раз надо мной с левой стороны. Звук — чуть слышное поскребывание. — по-видимому, исходил из этого единственного окна.

Я прислушался к шороху сосен. Может быть, сильный порыв ветра раскачал одну из веток, и она царапает стену. Но ветер, кажется, начал стихать, и шепот «Флоретта — Дерсето» стал едва слышен.

Я поднял голову и посмотрел вверх…

Из окна медленно выползала длинная желтая рука со скрюченными костлявыми пальцами. Она сделала какое-то странное хватательное движение и тут же исчезла!

Я вскочил, как заяц, и вытаращил глаза. Сколько времени я сижу здесь? Пока я тут предаюсь печальным и фантастическим грезам, там, снаружи, творится что-то невероятное! Расторопное воображение мгновенно нарисовало перед глазами желтую дьявольскую физиономию, виденную мною на вилле «Жасмин», которая преспокойно рассматривала из окна происходящее в палате.

Вероятно, некто из племени дакойтов, о котором упоминал Найланд Смит, — название смутно мне знакомое, хотя я никогда не бывал в Бирме, — ведет наблюдение за изолятором!

Но чего он мог испугаться? Может быть, он не ожидал, что кто-то останется с Петри?

Странно!

Тайные враги доктора Петри? Неужели у этого добрейшего человека могут быть враги? Но кто и зачем с такой дьявольской настойчивостью стремится столкнуть его в могилу?

Буквально перестав дышать, я вслушался в невнятное бормотание ночи. Но, кроме шума поскрипывающих сосен, я ничего не услышал. Представив себе высоту в двенадцать футов, на которой располагалось окно, я усмехнулся: однако, мое присутствие не на шутку испугало неизвестного стенолаза!

Бежать сломя голову и выручать этого «друга» из беды не входило в мои планы. Я должен сидеть рядом с Петри! Поудобнее усевшись на жестком стуле, я вытянул ноги и заложил руки за голову. Освежающий инцидент прояснил мои мозги. Мне уже не хотелось ни спать, ни думать о Флоретте. Я задрал голову к окну и принялся его внимательно изучать. Время шло необыкновенно медленно. Резкий скрип заставил меня вздрогнуть. Я снова лихорадочно вскочил. Нервы мои сегодня были ни к черту. Скорей бы уж вернулся Смит!

Дверь отворилась, и в палату вошла сестра Тереза.

— Мистер Стерлинг, некая леди желает видеть доктора Петри. Она назвалась женой доктора.

— Жена доктора Петри?!

— Как же отказать ей, мистер Стерлинг? — Сестра Тереза вопросительно посмотрела на меня. — Не впустить к умирающему его жену — это большой грех!

Она перевела глаза на неподвижное тело Петри и жалостливо покачала головой:

— У бедного доктора такая прекрасная жена!

— Боже мой! — Я схватился за голову и забегал по комнате. — Боже мой, что же мне делать?! Сестра, она очень расстроена?

Я с надеждой уставился на сестру Терезу.

— У нее мужественный характер, мистер Стерлинг. То, чего так боялся бедняга Петри, увы, произошло!

Его жена примчалась к нему из далекого Каира и вот нашла его в таком…

— Впустите ее, сестра, — сказал я, едва сдерживая внутреннюю дрожь. — Только бы с ней не случилось обморока.

В ожидании трагической минуты, когда миссис Петри увидит бесчувственное тело своего супруга, я бегал взад-вперед по комнате и старался унять поднявшуюся во мне тревогу.

Сестра Тереза смиренным поклоном пригласила миссис Петри войти в палату, и я наконец-то увидел таинственную жену своего друга. Она была высока и стройна, с томной величественной грацией, которая не имеет ничего общего с искусственными потугами современных притворщиц. На ней была великолепная длинная накидка из соболиных шкурок, из-под которой выглядывал край темно-зеленого платья. Изящные туфельки на высоких каблуках с золотой змейкой украшали ее стройные ножки.

У нее было поразительное лицо, словно вырезанное из слоновой кости: чистые, совершенные линии, незабываемой лепки губы. Но все эти великолепные достоинства затмевали удивительные глаза. Чуть раскосые, миндалевидной формы, они были необычайно длинны и сияли, как пара драгоценных камней. На роскошной прическе миссис Петри кокетливо сидела бархатная зеленая шляпка, с которой, скрывая цвет ее глаз, спускалась дымчатая вуаль с золотыми блестками.

Ее выдержка и самообладание совершенно успокоили меня. Она долго смотрела на неподвижного Петри и, когда сестра Тереза в молчании удалилась, обратилась ко мне:

— Я очень признательна вам, мистер Стерлинг, что вы позволили мне навестить моего мужа.

Она произнесла эту фразу с достоинством молодой красивой женщины. Я заметил в ее речи одну особенность — она чуть-чуть растягивала гласные.

Я поставил рядом с постелью больного стул, на который она с благодарностью села.

Так вот она какая — Карамани! Я не забыл этого странного имени, которое вырвалось из груди мистера Найланда Смита: «Самая прекрасная женщина, которую я когда-либо знал…»

И действительно, никто не смог бы не заметить очарования этой женщины, но не только ее удивительная красота стала для меня неожиданностью — я не был готов к встрече с женщиной подобного типа. По правде говоря, в тот момент я не понимал этого, поэтому вполне естественно, что я подсознательно приписал качества милой Флоретты, ее цветущую прелесть юной аристократки миссис Петри, несмотря на экзотическую элегантность сидящей передо мною женщины.

К тому же, зная о ее страстной любви к доктору, я был несказанно удивлен ее самообладанием. Сила ее характера была поразительна, но наблюдать со стороны подобную холодность любящей супруги перед постелью умирающего мужа мне было как-то неловко.

— В этом не моя заслуга, миссис Петри, — ответил я. — Все комплименты — вашему мужеству.

Она несколько подалась вперед, рассматривая заострившееся лицо Петри.