Жена на полгода - Ольга Иконникова

class="p1">И как мне тогда попасть в замок? Наняться в горничные или посудомойки? Нет, я не чуралась подобной работы, и дома часто вынуждена была и штопать свою одежду, и прибираться в комнатах, но я понимала, насколько тяжел такой труд и как мало времени оставляет он на досужие разговоры, ради которых, я, собственно, и пыталась в замок попасть.

Должно быть, у меня изменилось лицо, потому что месье Томази посмотрел на меня с сочувствием.

— О, мадемуазель, я постараюсь что-нибудь сделать! Правда, боюсь, мои слова значат для герцога не так много, чтобы он к ним прислушался.

Я поблагодарила его за участие и полюбопытствовала, что же такого важного его светлость надеется отыскать в старых книгах.

А вот теперь растерялся мой собеседник и ответил не сразу.

— Не знаю, мадемуазель, уместно ли тут будет поднимать эту тему. Боюсь, она может вас напугать или расстроить.

Я уже догадалась, о чём идет речь, и теперь тем более была не намерена отступать. Наверно, месье Томази увидел в моём взгляде любопытство, потому что, вздохнул, но всё-таки продолжил:

— Думаю, вы слышали, мадемуазель, что у маркиза Ренуара было несколько несчастливых браков. Все четыре его жены умерли вскоре после свадьбы. Это вызвало в обществе весьма неприятные слухи. Нет-нет, — торопливо добавил он, —никто не подозревает маркиза в том, что он как-то этому поспособствовал!

Говоря «никто», он явно погорячился. По крайней мере, я думала именно так. И наверняка, не только я.

— Многие полагают, что речь идет о каком-то проклятии. Но ничего конкретного об этом не известно. И вот недавно один из дальних родственников герцога обмолвился, что несколько лет назад, будучи гостем в замке Ренуар, читал книгу, где как раз говорилось о том, что раз в несколько столетий с мужчинами из семейства Лефевр такое случается. Ничего более этот родственник вспомнить не мог, и теперь герцог вознамерился непременно найти эту книгу и выяснить, есть ли какой-то способ это проклятие снять.

— А маркиз? — спросила я. — Он тоже полагает, что дело в проклятии?

Я ни на секунду не поверила, что маркиза Ренуар тут ни при чем. Очень удобно, свалить всё на что-то древнее и неподвластное науке и, тем самым, снять с себя всякую ответственность. А быть может, страхом своих жен он подпитывает свою собственную магию? Я слышала, такое у магов бывает. А в итоге женщины сходят с ума и совершают поступки, которые их побуждает делать кто-то другой. Может быть, именно повредившись рассудком, Габриэлла села на лошадь? А одна из предыдущих жен маркиза отправилась в старую башню, куда не должна была ходить?

Томази покачал головой.

— Нет, маркиз думает, что это — череда ужасных случайностей.

—А вы? -— воскликнула я. — Что вы сами думаете о гибели этих бедняжек? Вы были с ними знакомы?

Месье Томази снова вздохнул.

— Да, мадемуазель, я был с ними знаком. Но, простите, мне тяжело об этом говорить. Замок еще полон воспоминаний о них, и, хотя я не верю в привидений, иногда мне кажется, что они бродят по его коридорам по ночам.

Я вздрогнула, и он, заметив это, с сожалением произнес:

— Я так и знал, что мне не стоило об этом говорить. Тем более, сейчас, когда всё вокруг наполнено предпраздничной суетой. Вы позволите мне проводить вас до дома? И я обещаю вам, что поговорю с герцогом по вашему вопросу, как только он появится в замке.

Он проводил меня до булочной мадам Преваль, и мы расстались, вполне довольные этим знакомством. Во всяком случае, я была довольна. Но, думаю, что и он тоже.

12.

Маркиз Ренуар

Я полагал, что временный брак был возможен лишь с девушкой неблагородного происхождения. Отец же считал по-другому.

— Лефевр не может жениться на простолюдинке! — заявил он мне тоном, не допускающим никаких возражений. — Даже если это временный брак! Подумай о чести рода! О десятках поколений твоих предков, которых ты хочешь оскорбить, введя в свой дом дочь торговца или ремесленника.

— Если я сделаю подобное предложение девушке дворянского рода, ее семья воспримет это как оскорбление, и ее отец или братья будут иметь право вызвать меня на дуэль. Ты уверен, что этого хочешь? Так род Лефевров может прерваться гораздо раньше, чем его высочество отправится на Дальние острова.

Я переглянулся с Барруа, который как раз пришел сообщить, что стол к обеду накрыт. Мажордом показал, что вполне разделяет мое беспокойство.

Да, я прекрасно владел шпагой, но понимал, что в поединках чести слишком часто всё может решить какая-то незначительная деталь. Пару лет назад лучший фехтовальщик Велансии граф Розен потерял руку из-за того, что поскользнулся на влажной от утренней росы траве. А мог потерять и жизнь, если бы его противник пошел до конца.

— Не считай меня бессердечным чудовищем, — проворчал отец. — Я уже всё обдумал. Ты можешь жениться на Селесте!

Мне показалось, что при этом предложении даже всегда невозмутимый Барруа негодующе хмыкнул. Я тоже посмотрел на герцога с немалым изумлением.

— На Селесте? — переспросил я, еще надеясь, что это была шутка.

Но отец заверил меня, что я всё правильно понял.

— Это отличный вариант, сынок! — потирая руки, принялся объяснять он. — Она происходит пусть из не очень знатного, но древнего и славного рода, и в чистоте ее крови нет никаких сомнений. Никто не сможет сказать, что мой сын унизил себя браком с девицей из простого народа. И у нее нет ни отца и ни братьев, которые посчитали бы подобное предложение оскорбительным.

Я стоял у окна, а в саду, у занесенного снегом фонтана как раз гуляла та, о ком мы говорили — Селеста Ганьер. С такого расстояния мне было не видно ее лицо, но на фоне белого снега и светло-серого, с овчинной оторочкой пальто ее выбивавшиеся из-под шляпки рыжие волосы казались особенно яркими.

— Да, у нее нет ни отца, ни братьев, — печально согласился я, — и оттого твое предложение, отец, кажется особенно чудовищным. Мы ее семья, разве ты забыл?

И разве не мы должны заботиться о ее благополучии и чести?

Но отец взмахом руки отбросил мои возражения:

— Перестань нести всю эту высокопарную чушь! Да, она — дочь моего старого друга, которую я счел возможным приютить у себя, когда она осталась сиротой. Но я сделал для