Планета-изгой - Олег Юрьевич Рой

последовали за ней. Этот коридор был освещен хуже других – кажется, где-то была повреждена проводка, освещение то и дело мигало.

Пройдя поворот, Спецкоманда оказалась в тупиковом отрезке коридора. Справа и слева от них были небольшие комнаты или, вернее, ниши. Вход в ниши закрывало непрозрачное силовое поле. Все это было очень похоже на корабельный карцер. Ромео, шедший последним и «державший» заднюю полусферу вместе с одним из своих дронов, тем не менее старался не сводить глаз с девочки, впрочем, как и другие рефорджеры. Но только Ромео заметил одну странность – в освещенном немногочисленными LED-панелями коридоре все рефорджеры отбрасывали густые темные тени…

…кроме девочки.

«Стойте! Назад! Зулу, это голограмма!» (с) Марк.

Внезапно девочка обернулась к Марку и сказала спокойным голосом:

– Ну что ты, Хайме, какая же я голограмма? Ты можешь коснуться моих рук, моих ног… хочешь, я сама тебя коснусь.

…перед Хайме Касадором, тем, кого теперь и навсегда звали только Марком, по-прежнему стояла на вид вполне безобидная девочка-подросток, но взрослый сильный мужчина, член самой отчаянной Спецкоманды грозных Планетарных Сил безопасности внезапно почувствовал жуткий, ни с чем не сравнимый страх. А девочка смело шагнула к мужчине, привстала на цыпочки и коснулась скрытой голомаской гладко выбритой щеки:

– Видишь, никакая я не голограмма. А ты красивый. Зря ты прячешь лицо за этой маской. Но это уже не имеет никакого значения…

Дрон Ромео рефлекторно двинулся к девочке, но та, коснувшись его металлического корпуса, вывела его из строя – грозная боевая машина окуталась электрическими разрядами и бессильно повалилась набок. Девочка проскользнула мимо него, а затем легонько коснулась одной из переборок – и от рефорджеров ее отрезало силовое поле, полностью изолировавшее тупичок с камерами.

– Простите, у меня много дел, – сказала девочка. – А чтобы вы не скучали, пока этот корабль не самоликвидируется, я решила обеспечить вам компанию.

Она еще раз коснулась переборки – и силовое поле, отделявшее темные камеры-ниши, исчезло.

А затем темнота внутри камер ожила – и метнулась к рефорджерам.

Глава 3

Западня

Станция Ресифи, где монорельс делал короткую остановку, находилась в более-менее благополучном районе Южного Централа. Внешне она почти не отличалась от более бедных районов Севера – того же Нью-Йорка или Чикаго; однако в Нью-Йорке в подобных домах жили обслуживающий персонал и симбиотики, здесь же такое жилье считалось едва ли не элитным. В Ресифи начинался огромный порт, тянувшийся на юг до Буэнос-Айреса, – сюда приходили корабли из Восточной Федерации и от городов‐платформ, а также подлодки из подводных купольных городов. К северу отсюда, на берегу огромной реки, располагался обширный космодром, откуда постоянно стартовали челноки в орбитальные города. Этими запусками Слободанка могла бы любоваться все время, пока монорельс двигался от Тринидада до Ресифи, но она предпочла углубиться в сочинение о психологии власти какого-то писателя из Восточной Федерации, жившего полтораста лет назад. Слободанка любила старые книги, их язык казался ей каким-то волшебным, буквально завораживающим.

Иногда она даже жалела о том, что оставила огромную родительскую библиотеку в доме на берегу реки Святого Лаврентия. Ее родители ценили старинные бумажные книги (на бумаге их больше не издавали вот уже два века, даже для фриков) и собрали неплохую коллекцию. Порой Слободанке очень хотелось полистать старинные, тихо шуршащие страницы, вдохнуть едва слышный запах, который не в силах было скрыть никакое ламинирование…

Но потом она понимала, что это наверняка натолкнуло бы ее на грустные воспоминания о тех днях, которые она провела в родительском доме после гибели мамы и папы. О ночных кошмарах и дневной всепоглощающей депрессии, от которой ее с трудом избавили нанятые крестным психологи… Нет, этого багажа ей не надо.

Не успела она усвоить даже половину объемистого труда, как интерактивный стюард-голограмма сообщил ей о прибытии, варварски прервав трансляцию книги. Вагон монорельса плавно тормозил, приближаясь к платформе. Слободанка взяла свой скромный багаж и в компании парящего Снуппи направилась к выходу.

Несмотря на то что на этой станции сходили немногие, найти такси Слободанке удалось не сразу. Службы вызова такси в Ремансу не было, а брать служебную машину она не хотела. Пришлось побродить по площади у вокзала, пока наконец Слободанка не наткнулась на то, что здесь считалось такси. Рыдван середины прошлого века, с архаичным электромотором, крутившим колеса, – никакой магнитной подушки, естественно. К тому же вместо автопилота машиной управлял живой водитель-киборг, пожилой мужчина с примитивными имплантатами, которым впору было в японский технопарк, где публике демонстрировали всякие древние механизмы. Мужчина явно был снабжен ускорителем реакции химического типа – опасная штука, развивающая у носителя зависимость и меняющая со временем поведение, а потому давно запрещенная…

Но, наверно, не в Ремансу.

– Куда везти, м‐м? – спросил мужчина хриплым от вейпа голосом.

– К заводу ЭМБРАЭР, – ответила Слободанка, пропуская в салон Снуппи.

Мужчина покосился на дрона, фыркнул и сказал:

– Там полиция все перекрывает. Говорят, сегодня демонстранты попытаются пробиться к рабочим, которые заблокировались в депо дронов и уже третьи сутки там сидят – еды нет, расходники для имлантатов тоже подходят к концу, а воздух там сами догадываетесь какой…

– Конечно. – Слободанка наклонилась вперед между передними сиденьями. – Я так понимаю, вы местный?

– А то! – хохотнул водитель. – Семь десятков годков здесь живу, помню еще то время, когда свалка прямо до станции доходила. Родители мои на очистке работали, братья, сестры, а я вот в водилы выбился. Гордость семьи. А на кой вам ЭМБРАЕР? Та еще дыра…

– Вот что, – Слободанка проигнорировала вопрос водителя, – я дам киловатт сверху счетчика, если вы сможете довезти меня туда, где будет демонстрация.

Водитель, уже тронувшийся с места и немного отъехавший от вокзала, дал по тормозам и обернулся к девушке:

– Вы рехнулись, м‐м? Вы понимаете, что там будет?

– Понимаю, – ответила Слободанка. – Я репортер, я хочу снимать это.

Водитель хрипло вздохнул:

– М‐м, вы ведь с Севера. Может, не знаете наших порядков. Ребята туда не кофе пить идут. Они выгребли все имеющиеся арсеналы, там ствол у каждого второго, а у кого нет – перо. И полиция с ними цацкаться не будет – в порту говорят, что ночью боевые дроны разгружали.

– Да-да, – кивнула Слободанка. – Вы только не учли одного момента – во время Второй марсианской я была на передке. И снимала. «Мою войну» не видели случайно?

Глаза водителя потемнели – сработал коррекционный имплантат, такой же древний, как его машина.

– А… видел я это кино. Хорошее. Значит, в самом пекле побывали? Вот что – накиньте полтора киловатта, я вас