Максим Дегтярев - Ок-но

Подъем становился все тяжелее, но Первый Наблюдатель запретил делать привал. Философ обливался потом и жаловался, что у него вот-вот отнимутся руки. Наконец мы достигли вершины. Она была совершенно лысой, словно траву выкосило ветром. Специально для моей головы с трудом нашли травянистую кочку, положили. Трава пахла нафталином. Харриган, мертвецки бледный и с паленой раной на груди, подошел, наклонился и придавил мне голову ладонью. Теперь я смотрел строго вверх. Старушка в парике согнала с моего носа ундинского муравья. Я поблагодарил ее взглядом. «Не за что», — сказала она, потом с обидой добавила: «Вы мне лгали, вам не понравились мои пирожки, а я так старалась!»

Галеафы встали вокруг меня и стали что-то петь на незнакомом языке. Ундинское солнце палило вовсю. Ни одно облако не рискнуло его закрыть: все облака огибали солнце по дуге. Я чувствовал, что что-то не так. Долго не мог понять, что именно мне кажется неправдоподобным. Наконец понял: несмотря на то, что ундинская трава была под самым моим носом, я не чихал и глаза не слезились. Антиаллергены я не принимал неделю как минимум, следовательно, я сплю. Сказанные Первым Наблюдателем слова «Да проникнет в него Его семя», я выслушал с улыбкой.

Темноту рассек свет фонаря. Меня снова куда-то тащили. Лемуры! — пожелал я всем сердцем. Снова ошибся: то был Зейдлиц и еще три ДАГАРца. Они вынесли меня в коридор и положили на пол. Невролог с фельдшером подсоединили провода медконсультанта.

— Как ты? — спросил Зейдлиц.

— Уйди… человек, — сказал я.

На мгновение он мне поверил. Услышав ответ, невролог зашелестел пакетом с шлемом для проверки на галеафность. Зейдлиц приказал отставить.

Шеф вырос как из алеф-измерения. Он изучил заключение медконсультанта и сказал:

— Здоровье надо тратить с умом.

— Почему я ничего не чувствую? — спросил я.

— Прежде чем привести тебя в чувство, тебе ввели обезболивающее.

— А где галеафы?

— Туда посмотри, — он указал в сторону зала ожидания.

Я приподнялся на локтях и посмотрел.

Галеафы лежали голова к голове, держась за руки и образуя звезду. Глаза у них были открыты. На груди у старушки я заметил несколько карточек. Две карточки соскользнули на пол — наверное, в тот момент, когда она выпустила их, чтобы взять за руку инженера, смотревшего в потолок все тем же критическим взглядом… Ближе всех ко мне лежал Кастен. На его лице застыла улыбка человека, услышавшего приятный комплемент.

— Они…

— …мертвы.

У меня подкосились локти. Итак, Передача состоялась. Кастен добился своего. Ожидал ли он, что свидание с Энтомологом закончится для них смертью? Кастен был со мной откровенен. Потому что знал, что умрет? Нет, не может быть. Он говорил слишком спокойно. У него была цель, но целью не была смерть. Энтомолог их обманул. Конечно, муравьем больше — муравьем меньше…

— Знать бы, какой анекдот рассказал им Энтомолог перед тем как убить, — сказал Зейдлиц, глядя на мертвых наблюдателей.

Я спросил Шефа, на чем я прокололся.

— На ком, Федр, на ком… Я же предупреждал, что Харриган встречался с кем-то из галеафов помимо Кастена.

— Я проверил. Никого из галеафов не было на записи за шестнадцатое апреля. Они все признали во мне Харригана. Кроме Кастена, конечно.

— Вот именно! Ты сыграл свою роль слишком хорошо. Он ВСЕ тебе поверили. И он — тоже.

— Кто, он?

— Вот он, — Шеф махнул куда-то в сторону загрузочного тоннеля. Я снова приподнялся. ДАГАРцы клали на носилки человека в белом медицинском халате. Я понял, что не видел его среди галеафов, лежавших в зале ожидания.

— Он не галеаф?

— Не галеаф. Обычный врач, следовавший на сорок-десятый Терминал. Он транспортировался вместо седьмого галеафа. Тот сообразил, что ты самозванец и сбежал до транспортировки. А этот принял тебя за предводителя — предводителя группы сумасшедших. А Кастена — наоборот: за нормального человека, который пытался вас остановить. Скорее всего, именно он тебя оглушил и освободил Кастена.

Я выругался с упором на самокритику.

— Ладно, — сказал Шеф, — расслабься. Даже генератор случайных чисел иногда ошибается.

— Спасибо, утешили… Он жив?

— Да вроде.

— Шеф, как вы думаете, почему Кастен оставил нас в живых? Или иначе: оставил бы он нас в живых, если бы не знал, что умрет во время Передачи?

— Вероятно, он ждал указаний о том, как с вами поступить, от Энтомолога.

— Это самое удобное объяснение.

— В большей степени для тебя, — уловив мою мысль, заметил Шеф.

— Запись цела? — спросил я.

— Цела. Потом прослушаем. Сейчас лечись… хм… на здоровье.

После того как тела галеафов были убраны, меня переправили в лазарет на Терминале 4010. Медик, по чьей вине я упустил галеафов, оказался на соседней койке. Когда меня привезли, он спал. Уложив меня, медсестра вооружилась шприцом со снотворным. Я попросил убрать из палаты все тяжелые предметы. Ни за одного из нас я не ручаюсь, сказал я. Она успокоила меня, сказав, что за нами будут следить по монитору. Потом сделала укол, который успокоил меня бесповоротно. Утром я проснулся от прикосновения чего-то холодного к моей руке. Не успел открыть глаза, как услышал знакомый щелчок. Сосед — перепуганный и бледный — отскочил к своей койке. Приковав меня к кровати моими же наручниками, он теперь чувствовал себя в относительной безопасности. Наручники он стащил из куртки. Слава Зейдлицу! — он не вернул мне бластер. Через какое-то время пришла вчерашняя медсестра в сопровождении врача и Шефа. Судя по их лицам, они вдоволь повеселились, наблюдая через установленную в палате камеру наблюдения как меня обездвиживают. Наверное, они ждали интересного продолжения, но медик ничего такого больше не предпринимал, поэтому они решили вмешаться. Медсестра увела его куда-то, врач осмотрел меня и сказал, что все в порядке. Когда он ушел, Шеф заметил, что он надеялся, что мы с тем поддельным галеафом подружимся. Мы немного поболтали, потом он пошел послушать, что медик скажет Зейдлицу. Вернулся где-то через час. Ничего неожиданного медик Зейдлицу не сообщил. О Передаче он знал едва ли больше меня. Кастен оглушил его и связал сразу после того, как тот его освободил. Разумеется, Зейдлиц проверил его прибором для распознания галеафов и, разумеется, результат был отрицательным. Теперь Зейдлиц озадачен поисками девятого галеафа, удравшего с ТКЛ-4009 в тот момент, когда я оказался в очереди на транспортировку вместо капитана Харригана. Галеаф, видимо, был не самым сознательным, раз он не предупредил остальных. Камера наблюдения на ТКЛ-4009 успела его заснять.

— Ничего не могу гарантировать, — сказал я, вглядываясь в физиономию на снимке. — Передача начисто вышибла из головы все триста снимков за шестнадцатое апреля. Помню только попугая в клетке. Красно-синий ара, говорит на латыни и венгерском. Это случайно не его хозяин?