Следователь и Колдун - Александр Н. Александров

не вполне ребенок. То, что делают в этом месте с твоим телом и душой… В общем, я бы не откладывал это дело в долгий ящик. Хотя, конечно, решать тебе»

— Я думаю! — Асад застонал. — Я все еще думаю!‥ А ты правда можешь сделать меня бессмертным? Совсем?

— «Слово «совсем» лишено конкретики, но я понимаю, что ты хочешь сказать. Я не могу сделать тебя неуничтожимым — мне придется прорываться через… как бы это сказать… Через слишком много вероятностей. Понятнее объяснить, увы, не могу. Но я вполне способен сделать тебя вечно молодым. Ты не будешь стариться, болеть, твой мозг сможет усваивать любое количество информации, хранить ее и успешно с ней работать, а твое тело будет легко залечивать легкие раны, и неплохо справляться с серьезными… Хотя, конечно, если тебе отрубят голову — извини».

— Ух ты! А колдуном?

«Сделать тебя колдуном я тоже могу. Это, кстати, довольно просто: перекроил ауру и все дела. Станешь самым сильным колдуном в мире. Как тебе?»

— Эх… — Асад захлопнул дневник Аллауд-Дина и повалился на подушку. — Даже не знаю, что и выбрать…

«У тебя два желания, не забывай»

— Да, я помню… А, кстати…

«Нет, ты не можешь желанием увеличить количество желаний… Блин, хоть на печати пиши крупными буквами…»

— Жалко. Но, действительно, а почему только два?

«Потому что такова структура запечатывающих меня обязанностей. И не проси объяснить, пожалуйста. Это очень непросто»

— И все-таки я не понимаю. — Асад покачал головой. — Я знаю, что ты — Другой. Но кто и как смог привязать к этому миру настолько сильного Другого? Какой колдун? Кем он был?

«Я понимаю, куда ты клонишь, — голос темноты был тих и печален. — Думаешь себе: стану колдуном, призову еще одного джинна, а дальше — по накатанной. Увы, мальчик, меня привязал к этому миру не колдун. В мире, откуда я родом, я… черт, ты не представляешь, как тяжело подбирать слова!‥ Ну, скажем так: я преступник. Там, откуда я пришел, мы свободно создаем реальность для себя — какую захотим. То, чего захотел я, было… Не то чтобы недостижимым, нет. Но мой поступок затронул желания и свободу других. А за такое у нас по голове не гладят. И вот теперь мне приходится выполнять желания здесь, у вас»

— А… тебе разве не интересно?

«Скажем так: свежий ветер новизны в этом процессе отсутствует. Хотя бы потому, что я занимаюсь этим с тех времен, когда… В общем, Халифата тогда еще и в проекте не было. Так что вряд ли на этой должности меня ждет повышение или нечто новое»

— О! — мальчик встрепенулся, — а расскажи, чего желали до меня? Были хорошие желания?

«Мальчик, ну что значит «хорошие»? Хорошие для кого? Для человека желающего смерти своему врагу, или для его врага?»

— Да, понимаю… А что, кстати, загадал Аллауд-Дин? Ну, вторым желанием?

«А, он… — Мальчик почувствовал, как темнота улыбнулась. — Это было довольно необычное желание: он со своей Жасмин стали молодой семьей на далеком севере. Вернули себе молодость и прожили новую жизнь вместе — насколько мне известно, вполне счастливую. Но тебе же не это нужно, верно?»

— Да уж… — Асад плотней закутался в одеяло. — В общем, я еще подумаю, ладно?

«Думай, конечно. Я не тороплю»

…за стенами дул ветер, швыряя в окно пригоршни сухого холодного снега, а мальчик спал, сжимая в ладони тяжелую свинцовую печать, и печать грела ему пальцы. Ему снился Аллауд-Дин, барханы, лихие разбойники верхом на взмыленных лошадях, и, почему-то, отец. Отец курил тонкую трубку и мола смотрел в окно, а за окном к дверям дома приближались люди в черных шелках…

Пришла весна, пролетела теплым ураганом, привела за собой лето и новые тренировки. Теперь мальчиков учили драться на саблях. Учил сам Рахим — лучший фехтовальщик Халифата (теперь они уже знали историю своего наставника — бывшего личного стража самого Первого колдуна, заговорщика, переметнувшегося в стан мятежных Воинов Аллаха), и Асад достиг в искусстве фехтования небывалых высот. «Лучший показатель во всей группе», говорили алхимики в «подвале». «Мой лучший ученик за всю жизнь», говорил сам Рахим, и его похвала грела мальчику сердце. Ему нравился блеск стали, он получал неописуемое удовлетворение при виде поверженного противника, вопящего «довольно!» в песке у его ног, нравилось быть опасным. Его тело становилось оружием, и это оружие было великолепно.

Но затем наступила осень, и вместе с ней в Гнездо Сойки пришли перемены.

Поначалу незначительные, перемены становились все более и более заметными даже для воспитанников «Гнезда», которые, казалось бы, были отделены от всех подспудных процессов этого места. О них мальчики шептались по углам и в комнатах; все понимали, что происходит нечто непонятное и зловещее.

Все началось с караванов.

Караваны и раньше приходили в «Гнездо» (теперь Асад знал, что в скале есть целая система подъемников и лестниц — по сути, единственный способ попасть в крепость), они привозили ящики с инструментами, реактивами, пищей, выпивкой и прочими необходимыми вещами. Но теперь все чаще караваны привозили раненых на повозках, оружие и людей — ошалелых людей в рваных халатах, с окровавленными скимитарами на поясах, людей с перекошенными лицами. Иногда их принимали и уводили в крепость или в замок, иногда — отправляли назад. Все больше стражи в черном появлялось во дворе и коридорах; патрули сперва удвоили, а затем утроили, и даже алхимики в «подвале» теперь ходили хмурые, в сопровождении, как минимум, двух стражников.

Стража начала пить. Это строжайше запрещалось внутренними правилами «Гнезда», но что-то фатальное происходило с правилами, и, кажется, со всем миром: стражники поднимались на верхние этажи башни, откупоривали бутылки со спиртным и пили из горлышка прямо на лестницах.

Из их разговоров теперь можно было узнать куда больше, чем раньше, и Асад не преминул этим воспользоваться, проводя целые часы в своем тайном наблюдательном пункте на стропилах.

Столица пала. Она сдалась фанатикам без единого выстрела: королевский колдун — сам Динар Дан, верой и правдой служивший падишаху два десятилетия, предал своего властелина. Он убил падишаха заклятьем во сне и взорвал часть городской стены, пустив внутрь отряд захватчиков. И что самое страшное: дворцовая стража и большая часть столичного гарнизона встала на сторону Воинов Аллаха. Несколько городских кварталов еще сопротивлялись — там окопались лоялисты — но судьба Аграбы была предрешена.

Начался массовый исход на север. Остатки армии верные правящей семье занимали горные крепости готовясь к длительной осаде. О том, что творилось в центре страны ходили самые дикие и противоречивые слухи: