Александр Лонс - Договор

Скульптора искать будут. Ну что ж, теперь пусть ищут.

Уже глубокой ночью, когда я, наконец, открыла входную дверь к себе домой, сигналили сразу два телефона — линейный звенел, а оставленный на столе сотовый играл мелодию Генделя. Я взяла трубку линейного, и Гендель сразу же умолк.

— Алло?

— Ну, наконец-то! Где вас черти носят? Говорите! — Звонил Великий Мастер. За его внешней напускной грубостью чувствовалось нескрываемое облегчение.

Я начинаю отвечать ритуальной фразой:

— Здравствуйте, милорд. Я…

— Говорите только по делу! — прервал меня Великий Мастер. — Вы же знаете, как я не люблю этих длительных монологов, да еще и по телефону.

"И у этого тоже мало времени. Все такие деловые стали, куда уж мне!" — про себя проворчала я.

— Я все выяснила. Петерсон был виноват. Теперь его нет. Мне пришлось обороняться, поскольку возникла угроза моей жизни. В качестве доказательства готова на глубокое ментоскопирование. Кроме того, в его мастерской я нашла фотографии, которые этот псих делал в процессе своей работы.

— Он виновен по всем пунктам?

— Да, и даже больше, — ответила я, разглядывая уже начавшие заживать ожоговые браслеты на своих руках.

— Давайте основные моменты. Без деталей.

— Без деталей так. У этого Петерсона была какая-то корочка, позволяющая не бояться случайной проверки багажника дорожными инспекторами. В клубе маньяков-извращенцев "Аттракцион" он скупал отрубленные головы и другие части тел. Когда их не хватало, подчинял себе из подозрительных ночных клубов случайных людей — молодых наркоманов. Давал мясницкий топор и пускал на охоту. Исполнителей потом завлекал к себе в мастерскую и также "пускал в переработку". Полученный материал очищал до костей и использовал в качестве моделей для своих отливок. Свои работы он продавал за совершенно фантастические суммы и проблем с деньгами, мягко говоря, не испытывал. Еще он собрал вокруг себя какую-то постоянную компанию, не то слуг, не то рабов, пометил их всех особой татуировкой. С ними-то что теперь делать? А клуб этот, "Аттракцион", с ним как?

— Ерунда, не берите в голову, не ваша забота. А ментоскопирование вам не потребуется, у меня уже есть отчет наблюдателя. Крутовато вы обошлись с этим скульптором, он нам нужен был живым, а теперь от него вообще ничего не осталось.

— Так получилось. Это была самооборона, — оправдывалась я, — пришлось защищаться. И потом, у этого гения капитально съехала крыша, так что поправить ее было бы уже невозможно.

— Откуда вы знаете? Вправлять мозги мы умеем.

— Вам, конечно, виднее, но я не знаю… И потом, я обозлилась на него до потери сознания.

— Вот так и говорите. Вы поняли, в чем была ваша главная ошибка?

— Я отвлеклась, расслабилась и забыла поставить "Зеркало". Еще там, в магазине.

— Правильно. А еще вы дали волю эмоциям. Я только сейчас смотрел отчет о вашей деятельности. Проблемы потом были?

— Вы же и так все знаете.

— Не все, самого конца я не знаю. Вы на некоторое время исчезли из нашего поля зрения. Трудности?

— Так, немного. Но теперь я в норме.

— Я слышу, что в норме. Да, этот человек стал бы хорошим адептом, мы его, мягко говоря, недооценивали… Жаль, конечно, потерять такого сильного потенциала. Какие возможности упущены! Но чего уж там. Чистка нужна?

— Нет спасибо, я сама. Уже.

— Что, продолжаете украшать свое жилище? Ну и отлично. Итак, дело можно считать законченным. Да. Напишите для меня отчет об этой вашей работе. Напишите подробно, со всеми впечатлениями и параллельными мыслями. Я думаю, что вы худо-бедно справитесь.

— Как срочно? — спросила я, ожидая подвоха.

— Не то чтобы уж очень срочно, но и не затягивайте. Месяца хватит?

— Ну, я не знаю… — я очень сомневалась, что успею…

— Хватит одного месяца, — прекратил мои сомнения Великий мастер. — Когда отчет будет готов, привезете мне. Распечатайте, не надо мне этих ваших сиди-ромов. Более-менее детальная хроника событий уже не принципиальна, и надеюсь, что ее потом можно будет восстановить с помощью других отчетов. Что же действительно стоит обсудить, так это общий результат, а также ряд ключевых моментов. Я сразу хочу сказать: раздавать именные мастерские кирпичи уже после игры я никому не намерен. Но в иных случаях было просто досадно смотреть на происходящее.

— Я…

— Ладно, с этим — все. Да, и не забудьте — в ночь на первое мая у нас очередное плановое мероприятие. Заодно и все свои потери вернете. Это уже не первое для вас весеннее "собрание", но все равно не пропустите…

— А побыстрей можно? Я имею в виду восстановление моих способностей.

— Что, не терпится? Можно, почему нет?

— Когда? — не утерпела я.

— Да хоть сейчас. Приезжайте ко мне, и я все сделаю.

Когда на другое утро я вернулась домой, то решила первым делом выкинуть, наконец, накопившийся за последнее время мусор. Взяв в обе руки по черному полиэтиленовому мешку, я вышла на лестничную площадку, локтем захлопнув дверь — ключи от квартиры мешались в кармане старых домашних джинсов. У мусоропровода я повстречала свою соседку с одиннадцатого этажа — Марину. Она была почти моей ровесницей, но выглядела заметно старше. Особенно ее старил неумело наложенный макияж и плохая прическа. Жила она прямо подо мной, как и я одна, вследствие этого мы были в дружеских отношениях. Работала она на какой-то тихой, незаметной работе — я так и не выяснила, на какой — сутки через трое. Здесь она была прописана со дня заселения, а свое одиночество и тягу к знаниям компенсировала сбором и распространением разных слухов и сплетен. Посему с получением информации о нашем доме проблем у меня никогда не возникало.

— О, Валюнчик, доброе утро! Что-то тебя не видать давно, не заходишь! Слышу — приходишь поздно, уходишь рано, что работы много? — затараторила Марина. О моей официальной работе она знала, и частенько приставала с расспросами.

— Привет, Марин. Все работа, работа… Устаю безумно, ты уж извини.

— Ну, устаешь! Выглядишь ты просто классно! Прям как розочка! И одна опять…

— Ладно тебе. Розочка! Скажешь тоже…

— Ты слышала? Петровнин-то сын? А? Представляешь?

— А что ее сын? — вяло, для вежливости спросила я, запихивая в приемник мусоропровода пакет, распухший от мусора. Юлия Петровна — хмурая изможденная баба с сердитым взглядом, проживала вместе со своим пятнадцатилетним сыном — Александром — прямо надо мной, в такой же однокомнатной квартире. Кроме основной своей работы на железной дороге, она подрабатывала в соседнем ЖЭКе мытьем подъездов.