Блогер и Маргарита. Ковидная дьяволиада - Федор Ибатович Раззаков

Этот Грек контролирует всего лишь преступный мир да нескольких продажных политиков. А вот мы находимся на связи с подлинными хозяевами этого мира, с его столпами, как здесь, так и за границей. И здесь наши цели непосредственно пересекаются с целями Мессира.

— Логика в твоих рассуждениях, конечно, присутствует, — согласился с доводами друга учёный. — Но я продолжаю сомневаться.

— Я тебе этого не запрещаю, но всё же прошу — установи контакт с Мессиром, — сказав это, Карпов поднялся со стула. — Ты же всё равно согласился с предложением этого Грека. Вот и установи. Но работай не на него, а на меня. Тем более, что ему этот контакт всё равно уже не понадобится.

— В каком смысле? — удивился Глейзер.

— В иносказательном, — ответил Карпов, улыбнувшись. — Ну, мы договорились?

В качестве ответа учёный молча кивнул головой.

Когда спустя полчаса Авдей приехал в ЧОП и вошёл в кабинет Казимира Салюнаса, первое, что он услышал от хозяина кабинета, был вопрос:

— Я надеюсь, два наших олуха ничего не натворят, пока будут отсиживаться на твоей конспиративной даче?

— Я своего олуха предупредил, но тоже не уверен, что мои слова дойдут до него в полной мере, — ответил Карпов, присаживаясь на диван. — Всё-таки это другое поколение — непуганое, а потому беспечное. Им кажется, что они схватили бога за бороду и всё теперь могут. Хотя по мне, они не бога, а черта за рога ухватили.

— Я полагаю, что это закономерно, — отозвался на эти слова Салюнас.

— Почему?

— Дети следуют примеру своих родителей, а мы с тобой, Авдей, всегда были ближе к чёрту.

— Пожалуй, ты прав, — согласно кивнул головой Карпов, вспомнив свой недавний разговор с Глейзером.

Сделав ещё один глоток из бутылки, Салюнас задал приятелю вопрос, который давно его тревожил:

— Что решил с этими двумя — Греком и «красным блогером» — кто из них нам опасен?

— Это уже не важно, — коротко ответил Карпов.

— То есть? — искренне удивился Салюнас.

— Нет у нас времени разбираться, кто из них для нас более опасен. Поэтому будем ликвидировать обоих.

— А что, это хорошая идея, — согласился с предложением друга глава ЧОПа. — Только к Греку трудно будет подобраться.

— У тебя же рядом с ним надёжный человечек имеется? — теперь настала пора удивляться Карпову.

— Человек-то есть, но речь с ним о ликвидации Грека ещё не шла.

— Думаешь, испугается?

— Нет, тут другое — его надо заинтересовать.

— Деньгами, что ли?

— Их у него и без того хватает, его власть интересует.

— На место Грека метит?

Салюнас молча кивнул головой.

— Вот и предложи ему это место, а мы его своими связями наверху обеспечим. А пока давай «заряжай» своих ребят на ликвидацию Грека и блогера. И скажи им, чтобы были осторожны — с этим карантином, будь он неладен, можно легко засветиться там, где не надо. Да и сам на рожон не лезь. Бери пример с меня. Мне отец перед смертью наказывал пуще смерти бояться рыжую ведьму с зелёными глазами. С тех пор я в жизни ни разу с рыжими бабами дела не имел. Ни разу, хотя их много ко мне в разные годы клеилось.

— Всё сделаем, как надо, — бодро ответил Салюнас. — А за меня не бойся — меня никакая пуля не берёт.

— Это кто тебе такое сказал?

— Одна бабка в Ташкенте, когда я там «узбекским делом» занимался. Так и сказала: ты не пули бойся, а старого турецкого ятагана, который тебе голову отрежет.

— Так вот почему ты никогда в Турцию отдыхать не ездишь — тоже бережешься? — высказал догадку Карпов.

— Именно поэтому — как говорится, на чёрта надейся, а сам не плошай. Поэтому в Турцию я ни ногой, а в Москве откуда взяться старому турецкому ятагану?

Ретроспекция

20 сентября 1984 года, четверг, Ташкент, Ленинградская улица, дом 9, КГБ Узбекской ССР

— Максудов, вы же пожилой человек, у вас большая семья, так неужели вы не можете собрать какие-то жалкие десять тысяч рублей? Даже смешно такое слышать, честное слово.

— Мы простые советские люди, откуда у нас такие деньги? — ответил следователю убелённый сединами старик, стараясь не глядеть в глаза собеседнику, хотя тот специально перебрался поближе к нему.

— Но у вас же большая семья — несколько взрослых сыновей и две такие же дочери, братья, сестры, племянники и так далее, — продолжал упорствовать Салюнас. — Это же десятки человек, многие из которых работают и наверняка имеют какие-то накопления. Мы проверяли ваши денежные счета через сберегательные кассы — денег там у вашей родни и в самом деле накоплено не много. Значит, ваши родственники хранят их в каких-то заначках.

— Ничего и нигде мы не храним, — стоял на своём старик. — А вам должно быть стыдно, что вы вот уже неделю держите у себя ни в чём не повинного человека и вымогаете у него деньги. Неужели вы ничего не боитесь?

— А чего мне бояться, Максудов? — искренне удивился следователь. — Мы присланы сюда из самой Москвы и держим в страхе всю вашу республику. Здесь нет таких людей, к кому вы можете обратиться за помощью — все подчиняются нам, начиная от первого секретаря и заканчивая прокурором. А поедете жаловаться в Москву, так вашу жалобу перешлют обратно нам. И вот тогда одними деньгами вы уже не откупитесь — мы «закатаем» вас по полной программе и остаток лет вы проведёте за решёткой.

— Но если вы не боитесь людского суда, есть же ещё суд высший. Аллах вам этого не простит.

— Да чихал я на вашу религию — я в чёрта верю, к вашему сведению. Поэтому, либо вы в течение трёх дней соберёте требуемую сумму, либо я прикажу также арестовать и ваших детей. Вы этого хотите?

— Не трожьте детей! — взмолился старик и впервые посмотрел в глаза своему экзекутору. — У меня у сына неделю назад дочка родилась, а вторая дочь беременна третьим ребёнком.

— Вот вы плодитесь тут! — вплеснул руками Салюнас. — А потом говорите, что у вас денег нет. На какие же шиши вы держите такую ораву?

— Мои дети обычные труженики, а не хапуги. Один сын работает в научно-исследовательском институте, другой в музее, а третий…

Однако договорить старик не успел. Следователь вскочил со своего стула и заорал:

— Да слышал я уже эту песню, слышал! Сколько можно!

Старик замолчал, а следователь подошёл к распахнутому настежь окну и прикрыл одну из его створок. После чего снова обернулся к арестованному и спросил:

— Ну, что, старик, соберешь деньги или мне твоих детей-тружеников арестовать, к едреной фене?

Вместо ответа арестованный внезапно… заплакал.