Светлана Зорина - Сказка о спящей красавице

– Ты нашла меня, чтобы блеснуть передо мной своим благородством?

– Нет, я говорю совершенно серьёзно. Когда всё утрясётся и мы вернёмся на Ариану, ты имеешь полное право подать на меня в суд за похищение, насильственное удержание…

– Я не сделаю этого хотя бы ради того, чтобы не встречаться с тобой в суде. Чтобы вообще с тобой не встречаться.

– Истец может не присутствовать на судебных заседаниях, если ответчик не возражает. Я не буду возражать…

– Послушай, зачем тебе это надо? Сейчас ты так извращаешься? Что ж, это куда более изысканно, чем то дешёвое садо-мазо, в котором ты когда-то нуждалась.

– Диана, за триста лет многое может измениться. Я понимаю, для тебя это было всё равно что вчера. Я понимаю, что ты не можешь меня не ненавидеть…

– Ненавидеть? Да ты мне просто противна. И была противна всегда. Я не хочу с тобой судиться, но, возможно, захочет Марк Лестер, которого ты распорядилась убить. Представляешь, он выжил. Но, наверное, ему ничего не доказать.

– Я не приказывала его убить. Хотя знала, что многие наши в этом заинтересованы, и не мешала им. Диана, я сделала много плохого, и вряд ли то, что я делаю сейчас, исправит всё, но я рада исправить то, что можно.

– Да, тут все говорят, что ты изменилась. Даже пострадала из-за того, что меня спасла…

– Пыталась спасти. Они сами отказались от идеи разрезать саркофаг, когда поняли, что им это невыгодно.

С минуту они молчали.

– Если ты стала такая честная, то… Скажи – ты и Терри не приказывала убить? Там, в гробнице… Ты у нас никого не хотела убивать – ни её, ни того историка. Во всём виноваты другие.

– Я действительно не приказывала убить Лестера.

– А Терри? Если ты и впрямь не та, что прежде, ответь честно.

На этот раз молчание длилось дольше.

– Да, я сказала своим людям убить её, – промолвила наконец Доримена. – Я это признаю. Она тоже имеет право подать на меня в суд.

– Сомневаюсь, что она это сделает. А знаешь, вот за неё я бы тебя засадила! Говорят, после этого нападения она была на волосок от смерти.

– Ну так подай на меня в суд. По законам Федерации истцом может быть не только потерпевший…

– Тебе что, для полного счастья не хватает кое-каких ощущений? В тюрьме, например, посидеть.

– Я была в тюрьме. Гораздо худшей, чем тюрьмы Арианы.

– Ладно, – похоже, Диана встала, собираясь уходить. – В тюрьме ты посидела. Терри выжила. Уверена, что судиться с тобой она не захочет. Я тоже не собираюсь тебе мстить. Я просто хочу, чтобы тебя не было в моей жизни. Меня лишь волнует то, что ты рядом с моими близкими – матерью, братом и сестрой…

– Диана, как ты можешь! Дион и Гелла… Они для меня… Это дети, которых у меня никогда не было и не будет. Я люблю их, а они меня.

– Да, я заметила, – усмехнулась Дия. – Гелла мне уже все уши про тебя прожужжала. Маму ты тоже умудрилась очаровать. Считай, что из всего нашего семейства у тебя только со мной этот номер не прошёл. Мне надо возвращаться, а то Терри будет беспокоиться.

– Я провожу тебя…

– Не стоит.

Затаившись в кустах, я подождала, когда Дия отойдёт подальше, и собралась тоже идти к замку. Доберусь я до него, разумеется, позже, чем она. Скажу, что тоже гуляла в саду. В роще плодовых деревьев. Это в другой стороне, и она не заподозрит, что я могла быть где-то здесь и услышать этот разговор. Я уже было пошла прочь, но передумала. Сама толком не понимая, зачем я это делаю, я направилась к беседке.

Доримена сидела на резной каменной скамье, безучастно глядя прямо перед собой.

– И сколько ты слышала? – спросила она, когда я, войдя в беседку, села на такую же разрисованную сетью трещин скамью. Та её часть, что всегда была в тени, покрылась мхом. Пахло сыростью и камнем. И землёй, упорно рождающей новую жизнь повсюду, включая руины давно погибших миров. Женщина в белом хитоне, со шрамом на идеальном, как у античной статуи, лице, так органично вписывалась в пейзаж с полуразрушенной старинной беседкой, как будто сама принадлежала той эпохе, давно канувшей в небытие. Ничто в этом мире не проходит бесследно. Просто не все руины видны обычным зрением.

Что-то шершавое и прохладное коснулось моей ноги и скрылось среди высокой травы. Я не успела разглядеть, змея это или ящерица.

– Сонга, – без выражения произнесла Доримена. Лицо у неё было бледное, осунувшееся. – Она не ядовитая. Ядовитых тварей тут почти нет. Просто рай.

– Никто не мешает тебе остаться тут навсегда. Или непременно хочешь вернуться на Ариану?

– Не знаю… Пока всё равно идёт война. Если честно, мне даже не хочется, чтобы она закончилась. Сейчас всё как-то… определённей. Я делаю что-то конкретное. Ведь я единственная, кто знает, где находятся все базы моих бывших соратников. То есть, может, с тех пор, как я оказалась на другой стороне, у них появились новые, но вряд ли. На большинстве из них я бывала, так что благодаря ментальной… или не знаю, какой там связи… В общем, Ламия получает от меня картинку и открывает врата для целого войска. Она становится сильнее с каждым днём.

– Так вот почему ты такая зелёная. Нельзя долго быть в контакте с Ламией. Она очень изменилась за последние миллионы лет, а ещё больше за последние несколько дней, но природа её осталась вампирской. И чем больше она использует свою силу, тем больше забирает у тех, с кем… сотрудничает.

– Да, знаю, Селен говорил. Он предложил перенести очередную операцию на послезавтра. Она должна была быть сегодня. Сказал, что всем надо отдохнуть, особенно мне. Это будет самая важная и опасная вылазка – на Тор. Там я не была, так что это место могу показать только на карте, которую мы нашли во дворце магистры. Когда-то я сама занимала это кресло и знаю резиденцию как свои пять пальцев. Дать Ламии картинку я не смогу, зато знаю, с какой стороны лучше эту базу атаковать. Со стороны пояса астероидов. Кораблям-драконам этот космический мусор как слону дробина.

– Доримена, почему ты оказалась на другой стороне?

– Из нас многие изменились, Теодора Лайен. Последние десятилетия мои дорогие соотечественники продолжали успешно пускать пыль в глаза эмигрантам из малоразвитых миров и, разумеется, держали их в подчинении, но… Я-то знаю, что от былого могущества Урма не осталось ничего. Те, кто тогда, во время катастрофы, не бежал с нами, живут прежними идеалами, но их мало. Большая часть аристеев оказалась здесь и прожила очень долго, но от этого… сообщества уже тоже мало что осталось. Те, кто мечтают о бессмертии и добиваются его любой ценой, зачастую потом не знают, что с ним делать. Знала бы ты, сколько наших извели себя разной якобы бодрящей отравой, которую глотали, чтобы избавиться от скуки. Многие сгинули в космосе задолго до того, как для нас открылась наша родная галактика. Садились на корабли и летели в неизвестность. Одни хотели вернуться на родину, другие говорили, что ищут другие миры, а на самом деле искали смерти, хотя, возможно, сами того не осознавали.