Линн Шоулз - Заговор Грааля

— Вы не знаете, кто из них доктор Тайлер? Мужчина вытащил руку из-под пледа и указал на поле.

— Вон он, Джон, сделал передачу. Вы как раз успели на последний матч. — Он вскочил и завопил: — Давай! Давай!

Принимающий поймал мяч, но на него тут же набросились другие игроки. Команда студентов и их болельщики радостно завопили и заулюлюкали.

Мужчина вздохнул:

— Лучшая команда, которую факультет собрал за много лет, хоть мы и проиграли.

Подобрав концы пледа, он встал и полез с трибуны, осторожно перешагивая через каждый ряд сидений.

Тайлер первым из преподавателей стал поздравлять студентов. Коттен не слышала, что они говорили, доносился лишь смех — в мужских играх всегда присутствует дух товарищества. В соревнованиях мужчины проявляют свои лучшие качества, подумала она… а женщины — худшие.

Она спустилась и подошла к Тайлеру.

Высокий — наверно, шесть футов, волосы густые и темные. Губы чуть насмешливо изогнуты, словно он знал какой-то секрет, который не собирался раскрывать. Кожа загорела, должно быть — в частых археологических экспедициях, решила она. Он весь вспотел, но она все равно разглядела, какое у него мускулистое тело. Он в хорошей форме.

— Доктор Тайлер? — спросила она.

Он поднял голову, убирая руку с плеча игрока. — Да?

Она никогда не видела таких голубых глаз, почти синих, если на лицо падала тень: на живом лице это казалось еще удивительнее, чем на видеозаписях в архиве.

— Меня зовут Коттен Стоун, я работаю в CNN. Я бы хотела с вами поговорить, если у вас есть минутка.

Девушка протянула руку, он пожал ее вежливо и твердо. Затем повернулся к товарищу по команде:

— Идите вперед, ребята. Закажите мне пива «Сэм Адаме».

— Я не хочу отвлекать вас, доктор Тайлер, — сказала она.

— Все нормально. Они весь день будут отмечать в «О'Трэйди». Я еще сто раз успею догнать.

Порыв ветра растрепал волосы Коттен. Нос пощипывало от холода, и она догадывалась, что кончик покраснел.

— По-моему, вам не помешало бы выпить чего-нибудь горячего — может, кофе?

— Это было бы чудесно, — ответила она.

У себя в кабинете Джон взял ее пальто и повесил на крючок на двери.

Коттен села в жесткое деревянное кресло.

— Значит, вы всегда играете полузащитником?

— Вообще-то, поскольку я тут работаю первый год, меня особо не спрашивали. Если факультет проигрывает, можно обвинить новенького. Чувствую, конца этому не будет. Я всех предупредил, что результат матча скажется на их оценках, но, кажется, это не помогло. Давайте, я вам сделаю кофе. Правда, у меня только растворимый.

— Годится, — ответила она.

Он сверкнул улыбкой и отошел к импровизированной кухоньке, частично отгороженной от комнаты книжным шкафом.

Джон налил в чашки воду из-под крана, сунул их в микроволновку и установил время. Под треньканье таймера он думал о симпатичной молодой женщине, сидящей в его кабинете. Зачем она его искала? Почему просто не позвонила, вместо того, чтобы ехать в такую даль?

Сделав кофе, он поставил чашку с дымящимся напитком перед Коттен и передал ей сахарницу.

Джон смотрел, как она насыпает две ложки с горкой, размешивает, добавляет еще пол-ложки сахара. Похоже, нервничает, словно сдерживается, чтобы не взорваться. Насторожена — вот правильное слово. Она взглянула на него и сказала:

— Знаю, слишком много сахара. Сахар и голландский шоколад — это моя слабость.

— Всего два порока? — спросил Джон. — Вот бы мне так повезло.

Он сел и принялся медленно пить кофе, давая ей время расслабиться.

Коттен оглядела шкафы, забитые книгами.

— Приличная библиотека.

— Большая часть книг осталась от моего предшественника. Но читать их интересно. — Он опустил чашку и произнес: — Итак, мисс Стоун…

— Можно просто Коттен. — Она взяла его визитку. — Вы даже указываете номер мобильного? Вы такой щедрый или доверчивый? — Она убрала карточку в бумажник. — А мне как вас называть: доктор, преподобный, святой отец?

— Может, Джон? — Она так старается соблюсти все приличия. Может, нервничает из-за разговора со священником, подумал он. — Мне достаточно, что доктором меня называют студенты, а службы я сейчас не веду, временно в отпуске, так что отец — это не обязательно.

— Я и не знала, что священники могут брать отпуск от своих обетов.

— Не от обетов, только от службы. При особых обстоятельствах можно.

— Хорошо… Джон. — Она тряхнула головой и вздохнула. — Господи, называть вас по имени — просто как-то неуважительно. Ой, зря это я — ну, бога помянула… Но называть вас «Джон» — все равно что обращаться по имени к моему школьному учителю.

Она запиналась. Никак не может расслабиться. Но, по правде сказать, румянец на щеках и шее только добавил ей привлекательности. Обаятельная девушка, Джону была приятна ее непосредственность, если так можно назвать.

— Ну, я-то не ваш школьный учитель, — отозвался он. — И к тому же я себя буду чувствовать стариком, если вы не станете называть меня Джоном.

Коттен глубоко вздохнула:

— Ладно, попробую сначала, Джон. Я кое-что изучаю, готовлюсь к новостному сюжету. На тему религиозных мифов, вроде Ноева ковчега. Святого Грааля и так далее.

Голос у нее был уже не такой взволнованный — она заговорила как профессионал.

— Это моя тема, — сказал он. — Библейская история.

— Я знаю. Я просматривала интервью в нашем архиве, в которых говорилось о докторе Гэбриэле Арчере и его исследованиях в этой области. Там был один отрывок с вами. Я захотела поговорить с вами лично, раз уж вы находитесь довольно близко. Вот… — Коттен развела руками. — Я и приехала.

— Я рад, что вы здесь. Я когда-то неплохо знал Арчера. Интересный человек.

— Вы не знаете, он изучал языки? Странный вопрос, подумал он.

— Конечно. Он знает греческий, древнееврейский, арамейский — много древних языков и, естественно, латынь. Ученым такого профиля нужно хорошо разбираться в этих языках.

— Ах да, — ответила Коттен. — Разумеется.

— Ему нравится работать с религиозными мифами и легендами. Он может цитировать Писание — самые интересные в этом смысле места.

— Я заметила это, когда смотрела записи. — Она откашлялась и отбросила волосы назад. — Вы не знаете, у него были братья или сестры? Может, близнецы?

Чем дальше, тем чуднее, подумал Джон.

— По-моему, Арчер был единственным ребенком. Никогда не слышал, чтобы он упоминал о братьях или сестрах — вообще говоря, не припомню, чтобы он рассказывал о своей семье или детстве. — Коттен подняла брови. — Он ведь страстно любит свою работу. Его увлеченность… достойна всяческих похвал, — произнес Джон.