Александра Жавжарова - Дело о любви до гроба

Суржин остановился, видимо, чтобы перевести дух. Казалось, воспоминание о своих лучших днях вдруг сделало его теперешнего сильнее.

— Какое-то время все шло очень хорошо. Мы с женой купили квартиру, машину, я, наконец, свозил ее в Турцию. Не бог весть, конечно, но она за границей раньше и не бывала. А потом вдруг из бухгалтерского сейфа пропала крупная сумма. Обычно мы столько наличности в офисе не держали, но тут наклюнулся очень нужный контракт, и деньги заранее привезли — не знали точно, когда возможные партнеры могут заехать. Бухгалтерия, ясное дело, в шоке. Дима — хмурый. А я опоздать еще умудрился.

Сперва все предлагали в милицию звонить, но Фатеев по-своему решил. Сказал, что никаких следов взлома нет — значит, свои взяли. А ключ, как назло, у него, у меня и у главбуха, которая в тот момент на югах отдыхала. То есть, либо он, либо я. А я накануне сдуру в кабак поперся, да там и просидел чуть не до утра. И телефон не брал, потому что шумно было. Так Ольга, моя жена, извелась вся, даже Диме позвонила. Тот ее и успокоил, сказал, что мне пришлось срочно в область выехать по одному контракту, а там со связью может быть плохо. Вот так и вышло, что я вроде как без алиби остался.

— Но я-то думал, Дима меня знает, — продолжил Суржин. — Мы поговорим, разберемся, найдем виноватых. А он сразу дело решил. Говорит: «Если до суда не хочешь доводить, вот деньги — я у тебя твою долю выкупаю — и проваливай». Только денег было очень мало. А я смалодушничал — испугался, что он и правда в суд меня потащит, а что я там докажу? Вот и ушел.

— И в чем же вы вините Фатеева? — осведомился Валуйский.

— А ни в чем. Просто ой как подозреваю, что это все он организовал. И «пропажу», и публичное «разоблачение». Просто иначе он мою долю никак бы не получил, только если бы киллера нанял.

— Почему тогда не пытались доказать свою правоту?

— А как, интересно? На тот момент, когда я начал понимать, что меня просто «кинули», уже какое-то время прошло — там ни отпечатков, ни следов никаких бы не осталось. Да и заявление я с перепугу «по собственному» написал, вместе с документами о продаже своей доли. У него ведь даже нотариус при себе оказался. Не странно ли?

— Так как бы вы могли охарактеризовать свое отношение к Фатееву?

— А как я могу относиться к… человеку, который мне всю жизнь поломал? Отрицательно.

— Хорошо. Скажите, вы знали Фатееву Анастасию Алексеевну?

— Видел пару раз, когда она заходила к нему на работу. И все. Мы с ней даже не разговаривали ни разу.

— Тогда еще один вопрос — что вы делали с трех дня до девяти вечера пятого мая прошлого года?

Суржин слегка сглотнул, расцепив и снова сцепив пальцы.

— Был на работе.

— Это ваша нынешняя работа?

Бывший бизнесмен только головой покачал.

— Не смог работать, уволился…. После собственной фирмы работа на других… тяжело дается…

— Кто-то с вашего бывшего места работы может подтвердить, что вы были там в указанное время?

Суржин ссутулился.

— Нет. Я выходил по делам.

— Куда именно?

— Ездил по магазинам. Потом долго ждал транспорта…

— Вас могут опознать работники магазинов?

— Сомневаюсь, — буркнул Андрей Суржин, словно съежившись на своем стуле. — Я ничего не покупал, только присматривал товар.

— Тогда я вынужден просить вас не покидать город до начала судебного разбирательства, — с сочувствием произнес Игорь.

Птицин уже доставал из своей папки бланк подписки о невыезде. «Предусмотрительный», — про себя уважительно подумал Валуйский. Потом бросил взгляд на Суржина, нахохлившегося на своем стуле, как огромный воробей. «А ведь опять напьется», — мелькнула досадная мысль. Вспомнился напуганный Виталик.

Сочина возникла из своего угла совершенно неожиданно.

— Пойдем-ка, надо поговорить.

Пришлось выйти в коридор, пока Эдик подсказывал Суржину, как заполнять бланк. Мимо прошли двое молодых людей в форме, из кабинета неподалеку выглянула симпатичная лейтенант Юля, но, увидев, что Игорь занят, тут же исчезла.

— Что у вас, Алевтина Юрьевна?

— Не того берете, — покачала головой Сочина.

— Мне и самому Суржин не кажется убийцей, но слишком много фактов говорят против него.

— Я вижу, что он не убивал девушку, — упрямо качнула головой экстрасенс.

— Хорошо. Это я к сведению, конечно, приму, но для суда понадобится что-то более веское.

— Найдешь скоро и веское, — усмехнулась Сочина.

Игорь улыбнулся в ответ.

— Но вы же не за тем ко мне пришли?

— Ты смотри, касатик, и сам уже людей чувствуешь, ай молодец! — почему-то цыганский говор Али не раздражал Валуйского. Даже наоборот — хотелось сразу разулыбаться в ответ. Но Сочина вновь посерьезнела. — Не отпускает меня Настя. Просит кольцо ей вернуть. Обручальное. То, что в морге сняли. Иначе не успокоится.

— Сейчас кольцо — вещдок, но как только тело начнут готовить к похоронам, обязательно вернем. В крайнем случае, родителей подключу. Не так уж оно для дела важно. Да, Алевтина Юрьевна, а вы не могли бы… — Валуйский замялся, чувствуя себя немного неловко. — Не могли бы вы одного человека от алкоголизма избавить? Я вроде как-то видел у вас на передаче такое…

— Это вашего подозреваемого, что ли? — усмехнулась Сочина. — Телефон мой ему дай. Если захочет, и в Москву ко мне приедет, а нет — так ни один экстрасенс тут не поможет. Только, думаю, он и сам скоро это дело бросит. Будет ради чего жить.

Несмотря на то, что Вячеслава Мыльнова больше нельзя было допросить лично, Игорь все-таки решил проверить возможность его причастности к убийству Насти. Для этого, уже ближе к вечеру, когда соседи молодого человека могли оказаться дома, Валуйский отправился по указанному в деле адресу. На той же площадке, где располагалась квартира, принадлежавшая раньше Мыльнову, было еще несколько квартир. Следователю повезло: ему сразу же открыли дверь.

— Вы к кому? — в приоткрытую дверь показалось лицо довольно молодой женщины.

«Непуганый народ», — подумал Валуйский, вспомнив Москву, где дверь не открывали порой даже после того, как видели в глазок корочки.

— Здравствуйте. Следователь по особо важным делам Валуйский Игорь Александрович, — Игорь открыл свое удостоверение, подождав, пока женщина успеет прочитать то, что написано в документе.

Дверь открылась еще шире, выпуская в коридор вкусные домашние запахи.

— А, это вы насчет соседа? Так проходите… Только… мы его не знали почти. Я его всего-то пару раз видела. Ну и, конечно, слухи эти. До сих пор мать квартиру продать не может — город-то маленький.