Антон Орлов - Западня для ведьмы

Ознакомительный фрагмент

Здесь можно было увидеть всевозможные диковины, как сонхийские, так и добытые в чужих мирах, образцы минералов, гербарии, восковые фигуры, чучела, скульптуры, картины, а также клумбы с волшебными растениями и виварий.

Пока что праздную публику на Выставку не пускали. Завтра и послезавтра, когда там будут гулять почетные гости, тоже не пустят. Для простых посетителей доступ туда откроют на третий-четвертый день, тогда и можно будет на все посмотреть.

Зинта, стоявшая среди других любопытствующих горожан, прильнула к узорчатой решетке. На белых дорожках виднелись немногочисленные фигуры в мантиях или в парадной форме амулетчиков. Шелестели струи фонтанов, негромко играла благостная торжественная музыка – она ни на мгновение не смолкала, и ее было слышно в любом из уголков Выставки. Из вивария не доносилось никакого шума, он был накрыт «пологом беззвучия».

– Добрый день, госпожа Зинта!

Лекарка обернулась и учтиво ответила на приветствие, внутренне подобравшись. Рядом с ней остановился почтенный Троглехт, тот самый маг, который выманил ее из Аленды перед сурийским погромом. Как обычно, он слащаво улыбался – без фальши, с искренним умилением. Он называл себя ее верным поклонником, вдобавок у него были хронические проблемы с печенью и желчным пузырем, и она его дважды лечила, так что он был к ней всей душой расположен, вот только на взаимность рассчитывать не мог, в особенности после той зимней истории.

– Госпожа Зинта, вы все хорошеете и хорошеете! Нежная молонская роза, истинный розанчик на пироженке! – Троглехт причмокнул. – Не хотите ли прогуляться по нашей Выставке?

– Туда ведь нельзя посторонним.

– Я вас проведу, – он наклонился ближе, так что она почувствовала запах несвежего дыхания и модной туалетной воды «Доблестный рыцарь». – Со мной пропустят. Коллега Суно не приглашал вас туда? Все-то ему некогда…

«Да ты с моим Суно и рядом не стоял», – подумала Зинта сердито, но все-таки пошла с ним, уж очень ей хотелось посмотреть на Выставку не в общей толчее, а сейчас, пока там тишина и малолюдье.

Они направились к огромным белым воротам в четыре арки. Маг расточал комплименты и выспрашивал, как ей живется, Зинта болтала о пустяках. Еще в Молоне Эдмар, принятый в паянскую гильдию контрабандистов, научил ее этой уловке, чтобы она, с ее-то доброжительской привычкой отвечать на вопросы по-честному, не сказанула лишнего. В иных ситуациях это очень выручало, только приходилось быстро соображать, какой бы ерунды наговорить заместо важного.

Троглехт много узнал о забавных выходках кошки Тилибирии и о том, как Зинта сначала выбирала в лавке, а потом сама вешала в спальне новую штору, синюю с вышитыми золотыми птицами, потому что старую, с кораблями, порвала Тилибирия, когда пыталась взобраться по ней наверх.

В конце концов он капитулировал и сам начал рассказывать о Выставке. Это было интересно, но собеседник все равно Зинте не нравился, до мурашек по коже, до телесного отвращения.

Тех, кто был ей симпатичен, она всегда видела привлекательными: любая некрасивость словно затушевывалась, ее внимание цеплялось за то, что во внешности человека есть хорошего. В каждом ведь что-нибудь такое да найдется. А в Троглехте ее все отталкивало – и благообразное дряблое лицо с нездоровой кожей, и подвижные бледные пальцы, и его манера причмокивать, если речь заходила о том, что любезно его сердцу. Хотя до истории с пожаром он у нее такого отношения не вызывал. Скорее всего не он поджег ту усадьбу в Камсуге, он лишь принял мыслевесть, чтобы не мешкая выполнить свою часть работы – спровадить туда лекарку. Благодаря этому она уцелела, однако что-то не хотелось говорить ему «спасибо».

– Обратите внимание на эту клумбу!

Громадная, не меньше пяти шагов в поперечнике, клумба посреди обширной площадки была огорожена резным мраморным бортиком. Из черной земли выглядывало множество ростков, как будто покрытых перламутровым лаком.

– Какие красивые, – вырвалось у Зинты.

– Сокровище достопочтенного коллеги Зибелдона, – пояснил провожатый. – Иноглярии, волшебные растения из мира Туан Тиги. Даже там они считаются большой редкостью, а у нас и подавно. Почтеннейший Зибелдон добыл семена иноглярий с риском для жизни, ценой головоломных интриг и комбинаций, и Сокровенному Кругу стоило великого труда уговорить его на эту демонстрацию. Он в конце концов согласился, ради приумножения славы Светлейшей Ложи, но посулил, что превратит в жабу того мерзавца, который погубит ему хотя бы один росток. Иноглярии, которые едва взошли, весьма нежны и прихотливы. Через несколько месяцев они превратятся в деревца, которые принесут плоды, с виду точь-в-точь перламутровые, словно, не побоюсь этого сравнения, раковина моллюска изнутри. Ах, как я мечтаю об одной прелестной потаенной раковине, которая, хотелось бы мне в это верить, ждет не дождется своего преданного моллюска, госпожа Зинта…

Троглехт сделал многозначительную паузу.

«Экую гадость брякнул… Я бы твоего моллюска на совок да в помойное ведро!»

Зинте хотелось сказать это вслух, а потом повернуться и уйти, но она молчала, с заинтересованным видом разглядывая дивные растения, будто пропустила намек мимо ушей.

Негоже с ним ссориться. Не из-за себя – из-за Суно. Того частенько вызывали для бесед в Дом Инквизиции. Возможно, подозревали в тайной нелояльности, подмечая то промелькнувшее в глазах выражение, то нотки горечи в деловитом тоне. Он и так словно ходит по тонкому льду, и Зинта не хотела провоцировать ситуации, из-за которых его отношения с коллегами могли бы ухудшиться. Во всяком случае, она тому причиной не будет.

Не услышав отклика, ее спутник с достоинством поправил выглядывающий из-за ворота мантии шарф тончайшего китонского шелка, с яблоневыми цветами на кремовом фоне. И его сия мода не миновала! Шея, как у ощипанного гусака, а туда же – Эдмару подражает.

– Плоды иноглярий незаменимы при изготовлении некоторых ценнейших артефактов, – грустным голосом сообщил не дождавшийся поощрения воздыхатель. – Такое чудо у нас на Выставке представлено впервые за последнюю сотню лет, в прошлые разы на этом месте были высажены малеоры из тропиков, такие же, как на клумбах поменьше.

По окружности площадки располагалось восемь куртин с кустиками, усыпанными пышными шаровидными цветами – золотисто-желтыми, пурпурными, фиолетовыми, розовыми, ярко-красными, в воздухе над ними мерцали искры тех же оттенков.

– Их привезли сюда вместе с волшебным народцем, который для людей безобиден, вроде крохотных человечков с крылышками, как у тропических бабочек. Днем они прячутся, а по вечерам танцуют. В разлуке со своим народцем малеоры зачахнут.

– Обязательно посмотрю на них вечером, – вежливо отозвалась Зинта.

Ей хотелось спросить, достопочтенный Зибелдон – это тот самый Зибелдон, который много путешествовал по чужим мирам и написал об этом несколько книг? Его «Повести странника» были переведены даже на молонский, Зинта все прочитала от корки до корки, а потом еще и перечитывала. Если да, глянуть бы на него хоть издали… Она решила, что лучше спросит у Суно.

– А пойдемте в виварий? – предложил Троглехт.

Словно внезапно додумался до мысли, что посещение вивария сделает даму более благосклонной к его персоне.

Сходить туда и впрямь стоило: вот уж где будет не протолкнуться, когда Выставку откроют для всех желающих.

После рукоглазов, сумеречных певунов, камнеедов, громадных пауков, ядовитых волосатых жаб и златоперых птиц у Зинты осталось впечатление, что она долго-долго бродила по каким-то странным ответвлениям реальности, нисколько не похожим на обыкновенную жизнь, а под конец маг повел ее смотреть куджарха.

Эту тварь из пустыни Олосохар держали в специально построенном отдельном павильоне. Как рассказал Троглехт, усыпленное волшебное животное затащили внутрь через большой, во весь торец, проем, который потом замуровали. Наружу куджарху не выбраться, даже если он каким-то чудом освободится от цепей, поскольку в дверь ему все равно не пролезть.

Стены здесь были изрядной толщины – крепостная кладка, сработано на совесть: павильон мог бы выдержать прямое попадание пушечного ядра или удар стенобитного орудия. Впрочем, добавил маг, чтобы удержать главный экспонат вивария там, куда его поместили, и цепей вполне хватит.

Большую часть помещения занимала продолговатая яма, облицованная каменными плитами, от галереи для посетителей ее отделяла железная решетка. Внизу ворочалось туловище охватом с хорошую бочку, длиной в десять-двенадцать шагов, покрытое синеватой, в темных пятнах, чешуйчатой шкурой.

По бокам оттопыривалось четыре пары коротких мощных лап, больше приспособленных для прыжков, чем для бега. Подслеповатые глаза – пара неприметных бугорков на страшной складчатой морде с похожими на шипы усами. У куджархов плохое зрение, зато чрезвычайно тонкое обоняние и острый слух.