Нифриловая башня - Дмитрий Яковлевич Парсиев

Акима, – засомневался Вася, – А и впрямь нарисуешь нашему Мышонку что-нибудь не то? А ну-ка, Короток, покажи свой знак.

Короток подошел, и кидая на Акиму обиженные взгляды, выставил перед Васей левую руку.

– Ты уверен Акима, что это и есть тот самый «знак успешного отступления»? – спросил Вася, рассмотрев образ.

– Совершенно уверен, – подтвердил Аким.

– А я думаю, Акима прав, – проснувшийся Макар, по всей видимости слышал весь предыдущий разговор, – Я слышал, что на послужную дорожку абы какие рисуночки вписать невозможно. А только скрепы.

– Какие скрепы? – хором спросили у Макара Аким и Короток.

– Образы, скрепляющие важные события. Ими как бы записывается судьба. Нельзя вписать лишнего, но и пропустить ничего тоже нельзя. Поэтому, я так полагаю, знак отступления первым появился.

– Вообще-то похоже на то, – поддержал Вася, – То, как мы с Гусями бились, а потом от них удирали, рядовым событием не назовешь.

– Давайте так поступим, – предложил Аким, – Для чистоты опыта пусть кто другой будет знак ставить.

– Не стоит, – Вася скинул свою куртку и закатал левый рукав, – Как точно выглядят знаки только тебе известно. Лучше ты рисуй.

Все так и оказалось. У Васи на руке сначала проявился знак отступления, а уже следом – знак победы над превосходящими силами. Короток придирчиво осмотрел оба знака, после чего добровольно выставил перед Акимой свою левую руку:

– Давай, зги.

Этим утром они вышли со стоянки с опозданием, Акиму пришлось ставить знаки всей десятке, и это задержало. Даже не стали в этот раз упражняться с луками. После победы над полусотней наемников теперь каждый обзавелся и мечом, и луком, и близнецы по утрам давали уроки стрельбы по мишеням. Хуже всего эта наука давалось Бобрам. Их руки сызмальства приучались к топору, а из того, что требовало чуткости пальцев, пределом до сих пор для них оставалась способность, не проливая, подносить ко рту обеденную ложку. Даже с десяти шагов Бобры неизменно пускали стрелы в «молоко». Впрочем, их это особо не расстраивало.

Громадина горы Белроги видна была уже довольно давно, и она была так велика, что пропорции большого и малого, далекого и близкого исказились, и на глаз совершенно невозможно было определить, сколько еще до нее топать. Парни думали, что и за этот день не доберутся, но вот они поднялись на очередную гряду, и перед ними раскинулась ледяная гладь озера Источного и в сердце этой глади остров с черными развалинами крепости Северграда.

– Похоже пришли, – сообщил Аким, посмотрев на Васю, – Так сказать, здравствуй, родина.

– Она самая, – подтвердил десятник, – Привал, бойцы. Надо решать, что дальше делать.

Теперь, когда они добрались до родных земель, мысль возвращаться в свою деревню перестала казаться такой уж удачной. Деревенские их, конечно, не выдадут и не прогонят, но спрятав у себя «дезертиров» подвергнутся большой опасности.

– Верно говоришь, – поморщившись подтвердил Аким, когда Вася изложил эти соображения, – В уставе так и прописано: укрывательство дезертира является преступлением, которое по тяжести приравнивается к самому дезертирству.

– А куда идти нам тогда? – обеспокоенно спросил Короток.

– Кабы знать? – Вася пожал плечом и окинул взглядом горизонт, – На севере – гора. На юге – война. С запада мы драпали, а на востоке ничего кроме острога нас не ждет.

– Так мозэт здесь и остаться? – предложил Мышонок, – Вон там развалины. Наверно и место нам найдется.

– Те развалины заняты, – пояснил Макар, – Азум-хан поселил там полусотню свирепых дикарей.

– А на кой? – спросил Короток с сомнением в голосе. Черные развалины крепости хорошим местом для житья законопослушного населения ему не показались.

– Они следят, чтобы здесь никто не селился.

– Что-то плохо они следят, – подал голос один глазастых братьев-цапель, – Вон там вполне явно видна тропа и постройки. Только не понятно отсюда, толи хижины толи землянки.

– Это как раз объяснимо, – сообщил всезнающий Аким, – Мне дед рассказывал, что только людям здесь селиться запрещено, а нелюди здесь как жили, так и живут.

– Тогда, я думаю, навестим коренных жителей, – сказал Вася, поднимаясь, – Порасспросим да обстановку выведаем.

Когда они добрались до лесного поселения, еще не успев в него вступить, поняли, здесь происходит что-то нехорошее. Грозная ругань, плачь, мольбы, глумливый наглый смех. Одним словом, все признаки того, что кто-то пришел сюда брать по праву сильного. Но, великое дело – выучка. На принятие решения Васе времени почитай и не потребовалось:

– Макар, давай в обход. И пока не высовывайся, – он тут уже начал выстраивать тактику возможного боестолкновения, – Стрелкам отстать на двадцать шагов. Пехота – щитовой строй. Я пойду первым.

Вася перешел на оборотня и прогулочным шагом, изображая толи странника толи путешественника, вошел в поселение. Оно было крохотным, составленным из кособоких насыпных землянок. В середине – поляна с костровищем, на которой собралось, по всей видимости, все местное население малорослых зеленокожих нелюдей, называемых в просторечии гоблинами.

Возмутителями спокойствия оказались десять тяжело бронированных конников. Даже их коротконогие приземистые лошади были укрыты многослойным доспехом, отсвечивающим черным блеском обожженной курени. В седлах сейчас восседали только двое из них, остальные, спешившись, были заняты отбором у зеленокожих какого-то добра. Гоблины и создавали основной шум: возмущаясь, упрашивая, требуя.

Вася раньше только слышал о племени красной собаки, поэтому, когда увидел воочию, немного удивился, потому что оборотень у них был не красный, а скорее рыжий. Оказалось, что эти бойцы отбирали не «что-то». Один из них держал за волосы двух гоблинских девушек. Девушки визжали и цеплялись за сородичей. Миловидными их по людским меркам назвать было никак нельзя, но, похоже, дикари в крепостных развалинах совсем уж «одичали», если на таких позарились. Вася подумал, что красными, а не рыжими этих Собак могли назвать разве для того, чтобы не обидеть Лисов, ибо такого даже Лисы себе не позволяли.

Он полуобернулся, привлекая внимание Баки и Дуки, и показал Бобрам знак готовности, покосившись при этом на тех двоих, что оставались в седлах. Бобры поняли его правильно и начали заходить всадникам за спины. Вася вышел на поляну и, привлекая к себе внимание, крикнул:

– Эй, бойцы, что за бесчинства?

Над поляной повисла тишина. Все взоры обернулись на нежданного пришлого. Бойцы красной собаки, надо отметить, тоже были не первый день на службе и раздумывали