Фантастика 2025-150 - Иван Катиш

собрал пару «Риц-Хмарь» и перенес ее к восточному бару. Баклана поставил в пару с Олич и отдал им место около западного бара, там, где Баклан и работал. А Центуриона оставил на прежнем месте, но только в паре с Обой.

— Оба меня убьет, — пробормотал себе под нос Риц, — пусть уж сразу за всё.

— А что, что? — заинтересовалась Хмарь.

— Оба — сосед Центуриона по комнате. Они друг друга терпеть не могут, но зато только Оба с ним и справляется.

— Мне Зима рассказывала, что у Обы есть воображаемый друг, и всё прям серьезно. Это правда?

— Правда. Насколько я понял, Оба состряпал себе воображаемого друга из какой-то своей субличности. Ему так удобней думать, ну и плюс, думаю, он наслаждается зрелищем, когда другие охреневают.

— А как он проявляется?

— Да никак. Никаких внешних признаков у этого друга нет. Просто Оба делает вид, что он есть. Чашку, например, для него ставит. Или говорит, идите отсюда, моему воображаемому другу вы не нравитесь.

— Ого! Вот это ход.

— Но со мной он так никогда себя не вел. Мы с ним пили чай пару раз на кухне, никаких воображаемых друзей не приглашалось. Видимо, это у него специфический инструмент, не для всех.

— А за что еще тебя убьет Оба?

— Он в легкой обиде на меня и на всю нашу смену, что нам достались все закладки. Ему не хватило. Только три двойных клубка. А он жаждал подвигов и теперь недоволен.

— Может победить Центуриона.

— Центурион для него, боюсь, пройденный этап. Так, так, а можем ли мы теперь защитить таблицу от изменений? Чтобы всё так и осталось?

Пальцы Рица заплясали на планшете, через мгновение он перехватил весь контроль за ней и закрыл правку.

— Хулиганство, конечно, — вздохнул он. — Ну да ладно.

Хмарь улыбнулась.

Тут на входе нарисовался Баклан, Риц поднялся и замахал ему рукой. Баклан поспешил наверх и вовремя. Собрание началось. К счастью, длилось оно недолго.

Ника обратилась к присутствующим с благодарностью, отдельно выразила признательность Центуриона за проделанную работу, не глядя утвердила расстановку людей по станциям, проинструктировала народ, что надо делать, назначила вечерние репетиции на четверг и пятницу, велела Центуриону завести группу для срочных вопросов и оперативно завершила встречу.

— Центурион, ты молодец, — пожала она ему руку. — Давай, пиши себе биографию и собирай голоса. Много не надо, чтобы попасть в списки претендентов достаточно всего трех. А дальше будет легко. Нам нужны такие люди в Студсовете!

Центуриону стало приятно. Нечасто ему приходилось слушать хорошее в свой адрес. Действительно надо написать биографию, ведь есть же у него хоть какая-то.

Когда аудитория опустела, он решил глянуть напоследок на утвержденное распределение, и тут его чуть удар не хватил. Какая-то гнида поменяла всю расстановку, и он опять оказался один на один с Обой и его воображаемым другом.

— О, нееееет! — застонал Центурион.

Он попытался внести изменения в таблицу, но обнаружил, что прав доступа у него больше нет, и таблица надежно залочена. И, судя по случившимся изменениям, без проклятой банды из сто четвертой дело не обошлось.

* * *

Квест оказался совсем не плохой идеей, мы перезнакомились с кучей приятного народу, и заодно сориентировали новичков что тут где. Приятно было чувствовать себя старожилом! На дурацкие вопросы, почему я такой взрослый только на первом курсе я придумал универсальный ответ — мало ел, долго рос, — и после него никто больше ни о чем не спрашивал. Все загадки придумала Хмарь, и у нее это получилось гораздо лучше, чем вышло бы у меня. По кампусу носились огромные веселые толпы, и всё было здорово.

К середине дня всё закончилось, и мы с чистой совестью отправились обедать. У входа в столовую меня догнал Центурион.

— Я знаю, что это ты, — прошипел он мне.

Я остановился, пропустив Хмарь и догнавших нас Баклана с Олич вперед.

— Ну чего тебе надо? — устало спросил я. — Тебе не понравился сегодняшний день? Ты же сам всё это придумал. Что не так-то?

Центурион набычился и уставился куда-то себе под ноги.

— Я знаю, что ты отредактировал таблицу.

— Ну я. А что?

— И залочил.

— Скажи, плохо получилось. У тебя был плохой напарник?

— Нет. Знаешь, больше всего хочется дать тебе в морду.

— Ну попробуй.

— Да ну тебя на хрен, — Центурион махнул рукой и ринулся в столовую вперед меня.

Месть его выразилась в том, что он подрезал последнюю жареную курицу, и мне достались рыбные фрикадельки. Ну и ладно, рыбу я люблю. Вот если бы Центурион отнял курицу у Баклана, мог бы и правда получиться скандал.

К моему удивлению, он сел вместе с нами, любезно спросив разрешения, и был вполне мил. Наверное, что-то задумал, но было пока непонятно что.

А второго сентября мы начали учиться.

Общий курс эволюции органики нам читал Рудник. Мы слушали его вместе со студентами с пятилетнего курса органики процессов, двумя группами с органических программных систем и маленькой группы с отделения тонких источников. Всего нас набралось человек сто, я даже не ожидал.

Рудник сразу объявил, что на этой лекции будет только теория, рабочие очки не понадобятся и можно их снять. Те, кто предусмотрительно их надел, завозились, пряча инструмент в карманы и сумки.

— Итак, я рад поздравить всех поступивших! Вы выдержали конкурс и достойно перенесли испытание с задержкой зачисления. Это очень хорошо, потому что крепкие нервы нам всем понадобятся и не только в этом году.

Аудитория зашушукалась, послышались смешки, а профессор продолжил.

— Предмет, который называется «органика процессов», эволюцию которого мы будем изучать, получил свое название из двух источников. Сам продукт, который мы с вами получаем в процессе работы, называется «программа», поскольку программирует и, если так можно выразиться, вразумляет платформу через которую он действует на неодушевленные предметы. Тем не менее, наш предмет называется по-другому. Слово «органика» обозначает природу программ, а она имеет самое что ни на есть органическое происхождение, ведь их источником являются люди. Передавая сигнал на рабочее поле, мы формируем отдельные элементы, либо соединяем уже существующие в единое целое. Но на этом история не заканчивается, поскольку полученный продукт способен эволюционировать дальше по своим собственным законам, и эта особенность отражена во втором слове нашего предмета — «процессов». Потому что это