Бесславные дни - Гарри Тертлдав

ни единого слова из морского жаргона, чтобы описать свои действия. Работать было непросто. Однако каждая удачная попытка, каждый пройденный к берегу метр вселял в него уверенность.

   Удача новичка вывела его практически к тому же месту, откуда он вышел в море. На пляж Ваикики накатывали волны. Он спустил парус, отпустил мачту и лег на живот.

   Оскар начал было грести, но перестал. Он вспомнил о том, что парус позволил ему зайти в море гораздо дальше, чем без него. Его лицо медленно расплылось в улыбке. Эта мысль натолкнула его на другую: в правилах ведь не сказано, что нельзя позволить себе чуточку веселья.

   - Рыбу не растеряй, - напомнил он себе и леской привязал ящик с уловом к мачте. Одной рукой он держался за саму мачту, а другой расправил парус.

   Люди на берегу указывали в его сторону. Они гадали, что это за устройство и что он задумал с ним делать. "Сейчас покажу", - подумал Оскар и поймал гребень волны, летя над водой словно изящная птица. О том, что что-то могло пойти не так, он даже не думал и всё обошлось. На песок он выкатился, чувствуя себя Иисусом. Разве он только что не ходил по воде?

   К нему подошли рыбаки и принялись жать руку.

   - Это самая дикая вещь, что я видел, - восторженно сказал один.

   Оскар ухмыльнулся.

   - Так и есть.

   Коммандер Мицуо Футида шёл по дворцу Иолани и тихо ругался себе под нос. Минору Гэнда вопросительно взглянул на него. Бормотание и ругательства Футиды обрели словесную форму:

   - Терпеть не могу, когда меня втягивают в политику. Я летчик, а не дипломат в полосатых брюках.

   - Мне это тоже не нравится, - ответил ему Гэнда. - Но мы же не хотим, чтобы политикой занималась армия?

   - Нет, - отрывисто бросил Футида. В политике армейские разбирались на уровне тягловых быков. Подтверждением тому служила бесконечная возня в Китае. Половина ресурсов, и людских и промышленных, которые Япония могла бы использовать против США, увязла в болоте азиатского материка, в болоте, созданном армией. Возможно, здесь японские власти не станут противопоставлять себя всему, что видят. Футида на это мог лишь надеяться.

   Американский почетный караул во дворце сменили японские солдаты. Когда Футида и Гэнда поднялись по ступенькам, они взяли на караул. Оказавшись внутри, флотские офицеры поднялись по причудливой лестнице (Футида выяснил, что она была сделана из дерева коа) и прошли в библиотеку короля Калакауа, находившуюся по соседству с королевской спальней. Там их уже ждали армейские офицеры. Футиде было сложно отличить подполковника Минами от подполковника Мураками. Один носил усы, другой нет. Летчик решил, что с усами - это Минами, но уверен он не был. Возможно, Минами и Мураками сами с трудом могли отличить его от Гэнды.

   Библиотека была тоже отделана в викторианском стиле. Деревянные стулья были обиты кожей, а медные подлокотники истерлись до золотого блеска. Полки из ореха и коа были заставлены книгами с кожаными корешками. На стенах, помимо портретов членов гавайской королевской семьи, висели фотографии премьер-министров Глэдстоуна и Дизраэли и членов британской Палаты Общин.

   - По-деловому, - выдал свой вердикт Гэнда.

   - Мне нравится, - отозвался Футида. - Тут есть свой стиль.

   Посреди комнаты за массивным покрытым зеленым сукном столом сидели Минами и Мураками. Своё мнение об обстановке помещения они решили держать при себе. "Хамьё армейское", - подумал о них Футида и сел.

   Через две минуты, ровно в десять вошла крупная грузная, но впечатляюще выглядящая женщина. На вид ей было около шестидесяти и у неё была светло-коричневая кожа. Она была одета в раскрашенное цветами платье и широкополую шляпку. Её наряд резко контрастировал со скромным строгим одеянием Идзуми Сиракавы - местного японца, который переводил во время церемонии капитуляции. По сравнению с ней он был похож на хлипкую лодчонку, шедшую в кильватере галеона.

   Футида и Гэнда встали. На полсекунды позже поднялись Минами и Мураками. Все четверо одновременно поклонились. Женщина благосклонно кивнула им в ответ. Футида обратился к переводчику:

   - Скажите её высочеству, что мы крайне рады видеть её здесь.

   Сиракава затараторил по-английски. Принцесса Эбигейл Кавананакоа громко ответила на том же языке. Сиракава замялся, прежде чем перевести её слова. Женщина снова заговорила, даже громче, чем в прошлый раз. Сиракава облизнул губы и перевел:

   - Она, эм, благодарит вас за то, что радушно пригласили её во дворец её семьи.

   - А нервы у неё крепкие, - раздраженно заметил подполковник Мураками.

   - Крепкие, - согласился Футида, продолжая улыбаться. Он вдруг понял, что гавайская (на самом деле, наполовину гавайская, ибо её отец - американский бизнесмен) принцесса ему нравится. Она была вдовой принца Дэвида Кавананакоа, который был племянником королевы Капиолани. Футида посмотрел на переводчика.

   - Скажи, что мы высоко ценим её приветствие.

   Принцесса продолжила говорить через Сиракаву:

   - Мне казалось, меня попросили, нет, приказали явиться сюда, так как у вас ко мне есть какое-то дело.

   Мураками и Минами тихо зашипели. Футиде пришлось приложить массу усилий, чтобы не рассмеяться. Она ему точно нравилась. Это была очень самоуверенная женщина, убежденная в собственной важности и ничто не было способно эту уверенность пошатнуть. Армейские офицеры не знали, как себя вести. Они решили, что принцесса будет ползать у их ног и совершенно не понимали, что её независимость может сыграть на руку Японии.

   Минору Гэнда всё понимал.

   - Скажите, ваше высочество, вы помните тот день, когда США аннексировали острова и положили конец Гавайскому Королевству? - спросил он.

   - Помню, - не задумываясь, ответила принцесса Эбигейл Кавананакоа. - Я тогда была ещё девочкой, но всё прекрасно помню.

   - И что вы об этом думаете?

   Впервые принцесса не сразу нашлась с ответом.

   - Не всегда всё бывает просто, - наконец, сказала она. - Не верите, посмотрите на меня. Во мне течет и та и другая кровь. Гавайи сегодня от меня ничем не отличаются. То, что я думала тогда и что думаю сейчас - совершенно разные вещи.