Олег Дивов - Закон фронтира

— Да это шутка, капитан.

— Шутки кончились, — сказал Гош очень твердо, как в прежние времена, когда Регуляторы были войском, а не просто группой товарищей.

— А вдруг мы проснемся с полным объемом памяти? Или вообще не заснем? — предположил Олег. — Может, с Большим — какой-то частный случай?

— Знаешь, почему Регуляторы графства Линкольн так долго продержались? — усмехнулся Костя. — Они понимали, что рано или поздно им все равно конец. Были готовы к худшему. Думаешь, мы из пижонства обозвали себя Регуляторами? Как же! Это нам твои дружки-тупые устроили такую веселую жизнь. Научили уму-разуму. Так что, дорогуша, если приказано готовиться к худшему — будь готов!

— Забудь ты про тупых, — посоветовал Гош. — Это не они, это Олежка из нас банду сделал. И его пахан Главный. Тупые — хороший, благодарный человеческий материал. Что хочешь, то и лепишь. Мы сами были не особенно острые, когда нас Сан Сеич подобрал.

Олег насупился и раздраженно хлопнул себя тетрадью по бедру.

— Если твой прогноз не сбудется, — пробормотал он, — я тебе за эту нервотрепку морду набью. Подумать страшно — неужели опять…

Гош тоскливо посмотрел в затянутое облаками небо.

— Дрянь погода, — сказал он. — И дело тоже дрянь!

Гош сидел в административном здании, на коммутаторе. Сюда был протянут из Твери армейский полевой телефон. Аккумуляторы мобильных раций неумолимо вырабатывали ресурс, загибались батарейки кварцевых часов, и оставалось только ждать, что же случится раньше — то ли машины придется «с толкача» заводить, то ли просто бензин окончательно выдохнется. И значит, машины накроются, а с ними и радиосвязь.

У подоконника Цыган старательно выводил в тетради слова. Даже язык высунул от усердия.

— Ты по-каковски пишешь? — встрепенулся Гош. — Ты же наверняка опять цыганом проснешься. Если проснешься, конечно…

— Да что ж я, полный идиот? По-русски пишу. Отстань.

— Какая потрясающая жареная рыба продавалась в Несебре! — вспомнил Гош. — Крошечные такие рыбешки, на один укус. Как жаль, что я был маленький и не пил еще пива! Боже, а до чего хорошо было в Албене!

Цыган раздраженно засопел.

— Нет, вот ты мне скажи! — не унимался Гош. — Почему, если ты болгарин, или, скажем, какой-нибудь итальяшка, или даже француз, то обязательно живешь в благодатном теплом краю? А если руский, то у тебя на родине больше половины года холодно, кругом грязища, тоска и дураки?

— Можем съездить в Болгарию, — предложил Цыган. — Дороги у нас были ничего, а дураки, я надеюсь, вымерли.

— Далеко. Огромный крюк получится вокруг моря.

— Поехали через Одессу. Пароходик какой-нибудь раскочегарим. До Варны плыть меньше суток.

— Я не умею на пароходике. Утонем еще.

— Справимся.

— А ты на самом деле хочешь?

Цыган замялся. Похоже, ему было все равно. Гош подумал, что болгарин из него так и не получился, а русским быть Цыгану скучно. Поэтому, наеврное, и Цыган. Перекати-поле. Rolling Stone.

Коммутатор щелкнул. Гош машинально вернул на место заглушку с надписью «Федя», передернул тумблер и воткнул штекер в гнездо.

— Танки в городе!!! — проорал Дядя Федор звонко и радостно.

— Ты сколько выпил сегодня? — спросил Гош с завистью.

— Танки!!! — крикул Федор еще веселее.

Гош взял со стола второй наушник и, не глядя, бросил им в Цыгана. Тот поймал наушник на лету и прислушался.

— Какие еще танки? — спросил Гош.

— Большие! Зеленые!

— Откуда? — Гош почувствовал, как замирает сердце.

— Из Москвы!

— И…?!

— И бэтээры!

— А что им надо? Много их?

— Куча! Вагон! Человек триста! Армия! Город уже в кольце, все дороги перекрыты. А начальники ихние стоят в центре, всех ловят и допрашивают!

— Никого еще не расстреляли? — осведомился Цыган как бы невзначай.

— Никого еще не шлепнули? — крикнул Гош.

— Пока нет!

— Так чего им надо?

— Расспрашивают о подозрительных личностях!

— Ой-ей-ей… — пробормотал Гош. Сердце уже не замирало, оно медленно съезжало в пятки. Если экспедиция московская (а какая еще?), дело швах. Московская Оборона не станет шутить с Регуляторами. А с космонавтами?

— Тебя уже сдали! — кричал Федор. — Космонавтов тоже! Но я раньше успел! Сразу, как о танках услышал, послал человека! Они улетели! Им только вслед залупили из пулемета, но это фигня! Один самолет ушел!

— А второй?! — почти взвизгнул Гош.

— Взорвался!

— Господи, за что?!

— Не знаю! Они, по-моему, тогда не разобрались еще. Подкатили к городу, видят — кто-то взлетает, ну и врезали ему.

— Ты почему звонишь так поздно?! — взорвался Гош. — Сколько времени уже это творится?!

— Да меня захомутали сразу же! Сейчас только отпустили! Два часа дурака валял, идиотом прикидывался! А про тебя наврал, что ты ушел в Питер! Но они, по-моему, не поверили. Гошка, конец света, они всего-то два часа в городе, а тут уже комендант имеется и вооруженная охрана. Моих гавриков разоружили, а эти остолопы и сами рады, им лишь бы поменьше работать…

— Теперь они будут работать, — пообещал Гош зловеще. — Как лошади.

На тверском конце провода раздалось какое-то шебуршание. Послышались неразборчивые голоса. Звякнул металл. Наконец, Дядя Федор появился в трубке снова. И голос его стал ощутимо строже.

— Гошка, у тебя времени до рассвета, не больше, — сказал Федор. — Ты же знаешь моих болтунов.

Цыган отложил наушник и встал. Гош кивнул, и Цыган выбежал на улицу.

— Сумерки, — заметил Гош. — Думаешь, они не сунутся ночью?

— Я слышал, они заночевать тут хотят. Разведка донесла. Гош, я тоже ухожу. Москвичи уже пронюхали, что я здесь был центровой. Возьму человек пять-шесть, кого уговорить смогу, и вниз по реке смоюсь.

— Бог в помощь, Федя. Может, еще свидимся.

— Как Большой?

— Спит пока.

Слышно было, как Федор вздыхает.

— Не свидимся мы, Гошка, — сказал он. — Добьет нас зараза проклятая. Эх, пожить бы еще хоть самую малость…

— Уходи от телефона, — посоветовал Гош. — Провод лежит открыто, найдут тебя по нему.

— Добрый ты человек, Гошка, — снова вздохнул Федор. — Но совершенно тупой. Не-по-нят-ли-вый.

И связь оборвалась.

Почти минуту Гош сидел неподвижно, остановившимся взглядом уткнувшись в коммутатор. «Непонятливый. Пожить бы еще. Не свидимся. Федор что-то хотел сказать, очень важное, но ему не дали. Кто не дал? Каким образом? Ты живой еще, Федя, или уже нет? Это мое больное воображение породило слуховую галлюцинацию — глухой удар на том конце провода? Или так оно и было?».