Разрушители миров - Тони Дэниел

Слабый солнечный свет освещал лазурное небо, и мои полностью заряженные аккумуляторы посылали электроны по моим цепям. Я летел над землей в арьергарде, прислушиваясь ко всевозможным электромагнитным сигналам и жадно выискивая подходящие цели для уничтожения из моей недавно установленной плазменной пушки.

Они убили треть из нас на нашем пунктирном пути, заманив в ловушку в прямоугольном каньоне, стены которого из красного песчаника были слишком крутыми для подъема на антигравитаторах.

Отклонение в каньон было рассчитанным риском, но Пичи пообещала, что это сэкономит нам час пути.

— Шесть минут, — сказала она, пожурив Уинстона за его ворчание. — Что может пойти не так, с чем ты не сможешь справиться за шесть крошечных минут?

Уинстон замолчал, но свернул в каньон, вместо того чтобы продолжать двигаться в прежнем направлении. Персик была впереди и слева от меня, Феррелл — впереди и справа. Я держался от каждого из них на расстоянии тридцати метров, не больше и не меньше, стараясь держаться посередине, чтобы сохранить плотный строй.

Наши комплекты самоуничтожения, когда они срабатывают, срабатывают в радиусе двадцати метров. Я придерживался тридцатиметровой дистанции не столько из-за чопорности, сколько из соображений самосохранения.

Уинстон взорвался через три минуты и семнадцать секунд после прохождения каньона. Персик и Феррелл отошли от нашего строя как раз вовремя, чтобы избежать столкновения с огненным шаром. Невидимые лучи энергии вырвались из скал над нами, ударив по красному камню.

Феррелл взвыл и заложил крутой вираж, мгновенно проведя триангуляцию по данным, полученным с моей точки зрения и с точки зрения Персика, выпустив плазменный заряд в каменную осыпь, из-за которой был произведен смертельный выстрел в Уинстона. Выстрел Персика пришелся в цель третьим, потому что я разрядил свой первый плазменный заряд в ту же груду камней, ударив через миллисекунду после того, как заряд Феррелла разогрел воду в камнях и превратил их в смертоносную каменную шрапнель.

Осколки вооружения загремели по стенам каньона, и я, повинуясь расчетливому предчувствию, метнулся вправо как раз в тот момент, когда рядом со мной ударил еще один плазменный разряд, не задев меня, но опалив антирадарное покрытие моей брони. Мы все выстрелили одновременно, три стрелы сошлись на месте этой попытки, и мы были вознаграждены еще одним убийством.

Мы неслись по высохшему руслу реки, датчики реагировали на любое движение, сканеры автоматического наведения на цель гудели с неистовой энергией. Я был в состоянии повышенной готовности, процессоры отчаянно предлагали решения для наведения на что угодно, даже на колышущийся лист в полукилометре от нас, колеблемый легким ветерком.

Феррелл заметил, как что-то блеснуло, и поделился с нами своей точкой зрения, устремившись вперед на воздушной подушке, вытесняемой его антигравитационными установками.

— Одного поймал, — крикнул он, передавая нам ЭМ-сигнатуру, а сам мчался вперед. Противопехотный снаряд отскочил от его панциря, описал дугу в воздухе и взорвался в десяти метрах над целью.

Хорошо замаскированный пункт взорвался, и в каньоне раздался громкий грохот, из-за которого сверху огненного шара посыпались камни и грязь, а его горящие остатки оказались под тоннами сдвинутой земли. Феррелл снова издал радостный вопль, закружился по кругу и закричал.

— Убить их!

Затем он превратился в ярко-белый огненный шар, взорвались остальные его канистры, отскочив гранатами по земле, дымящимися остатками того, что было жизненно важной частью всего Третьего подразделения. Моим другом.

В результате остались только мы с Пичи, мрачно мчащиеся обратно тем же путем, каким пришли. Нам нужно было выбраться из каньона, и мы мчались стремглав, в течение долгих драгоценных секунд, отделявших нас от входа в каньон, стараясь добраться туда на максимальной скорости.

Когда она взорвалась, нас разделяло не более тридцати метров, но она была прямо передо мной. Итак, когда она взорвалась, огненный шар закрыл мне обзор выхода и прижал к стене каньона.

Мой передний правый угол врезался в стену из песчаника на скорости 120 км/ч, но я видел все это как в замедленной съемке. Мой угол поцарапал грязную поверхность, выбив камешек, а затем безжалостно вонзился в нее, и Первый закон движения Ньютона заставил меня в ужасе наблюдать, как начинает разворачиваться мое собственное разрушение.

Я мог видеть и просчитывать с чудовищной точностью то, что должно было произойти. У меня было меньше половины секунды, чтобы привести в действие свой комплект самоуничтожения, прежде чем я окажусь погребенным так глубоко под стеной каньона, что выбраться будет невозможно, особенно учитывая отсутствие укрепления в составе стен каньона: в основном это песчаник и уплотненная земля, не тронутая дождями в условиях сухого климата Рая.

Технические ограничения требовали больше времени, чем у меня было в запасе, поэтому я приготовился задействовать свой личный комплект, активация которого занимает 300 миллисекунд.

Что, честно говоря, не было проблемой, поскольку жить мне оставалось 450 миллисекунд.

Вот тут-то все и запуталось. В разгар битвы, понимая, что мы совершили глупость, я эгоистично потратил эти 150 лишних миллисекунд, наблюдая, как я все глубже и глубже погружаюсь в неустойчивое основание покрасневшей стены каньона, купаясь в перегретых газах жертвоприношения Персика, и скорбя.

Сначала я оплакивал Уинстона, моего тихого приятеля, с его навязчивой потребностью контролировать все вокруг, в основном самого себя, и его лидерство. Он, как и каждый из нас, играл важную роль в том, чтобы наша команда работала как единое целое. Я потратил пятьдесят миллисекунд на то, чтобы почтить его память, с гордостью наблюдая за тем, как моя собственная броня держится, несмотря на то, что она все глубже погружается в покрасневший песчаник того, что должно было стать моей могилой.

Затем я подумал о Феррелле, нашем храбром маленьком деревенщине, который слишком рвался в бой, слишком радовался, бросаясь навстречу опасности, окутанный продуктами окисления от собственного разрушения, вероятно, благодарный за то, что наконец-то отдал свою жизнь за нашу непрекращающуюся славу. Он был предсказуем, но вдохновлял. Я буду скучать по нему больше, чем следовало бы.

Осталось тридцать миллисекунд.

Если бы я опоздал хотя бы на миллисекунду, то, по моим расчетам, был бы погребен под сотнями тонн грунта, которые уже сейчас смещались и оседали надо мной, неумолимо увлекаемые вниз непреодолимым сочетанием силы тяжести и обрушения стены каньона из-за грубого проникновения брони, электроники и оружия — всего меня.

Персик была сердцем команды, и она руководила нами так, как Уинстон никогда не мог себе представить. В то время как он обладал спокойным лидерством и сверхъестественным умением работать