Фантастика 2025-68 - Алексей Владимирович Калинин

Первую тварь медведь перекусил пополам, когда та подступила слишком близко. Предсмертный писк товарки словно был сигналом для остальных крыс. Они дружно бросились на окровавленную морду…

Кирилл увидел, что бар здоровья у ящера чернел на глазах. Скоро всё будет кончено. Сами собой выплыли слова:

Выныривание произошло удовлетворительно

Симуляция закончится через 3… 2… 1

На смену виртуальной реальности пришла боль. Острая, рвущая руку боль. Кирилл стиснул зубы, чтобы не застонать.

После. Рукой можно заняться после, а сейчас…

— Идем, — глухо бросил Экзекутор, обходя дергающуюся тушу медведя.

— Куда? — спросила Марина.

— Туда, — Кирилл показал на уходящую в стену цепь.

Когда Марина наступила на череп и пнула его об стену, то там раздался глухой звук, как будто за стеной была полость. Экзекутор не зря обстукивал стены, чтоб определить – откуда раздался звук. Выходило так, что полость была за медведем – в самом безопасном месте. Вряд ли кому удавалось забежать за людоеда и выбраться наружу.

— Твари! Вы здесь сдохните! — послышался голос хоррорщика.

Кирилл только усмехнулся и что есть силы ударил ногой стену в паре метров от отверстия с цепью. Раздался глухой звук. На пол посыпалась поцарапанная мощными когтями штукатурка.

Рука тут же отозвалась выстрелом боли. Кирилл скривился, но продолжил бить.

На седьмом ударе нога пролетела внутрь и если бы Кирилл её не отдернул, то рисковал бы растянуться на полу. Два кирпича вывалились наружу, в чистую комнату. Григорий Седов сидел в кресле, смотря на экран и всё ещё не веря глазам – человек не может просто так взять и пробить кирпичную стену.

Это невозможно! Это только в фильмах! Это нереально! Это…

Когда Кирилл пролез в дыру, то его взгляд сразу же выхватил знакомый пистолет на столике. Вороненная сталь покоилась рядом с миниатюрными крючками на ажурной салфеточке.

Рука болела неимоверно, от потери крови мутилось в голове, хотелось прогнать этого худого идиота с кресла, сесть в него и уснуть на пару часов. Григорий Седов смотрел с испугом на грязного окровавленного человека, который поднял пистолет и уставился в ответ. Так Мясник узнал, что есть люди, которые могут справиться с медведем и пройти его непроходимый квест. Правда, этого знания ему хватило ненадолго, ровно до того момента, как мозги выплеснулись наружу.

— Хоррорщик, я задам тебе всего одну загадку. Если отгадаешь, то отпущу. Что горит в бетоне, но тухнет на воздухе, что не тонет в воде, но проваливается сквозь землю?

Следом за Экзекутором в проем проскользнула девушка с черными волосами. Вживую она выглядела симпатичнее, чем на экране. Она осмотрела комнату, покачала головой при виде салфеток, взглянула на телевизор, где крысы уже почти обглодали череп затихшего медведя.

— Я… Я не знаю, — пролепетал Григорий Седов за секунду до того, как в его голове появилось новое отверстие.

Кровь плеснула на ажурную вязь салфетки. Кирилл хмыкнул и бросил её на лицо Мясника. Салфетка паутинкой облепила лицо хозяина и начала пропитываться алой кровью. Начала набухать.

— Вот и я не знаю, — проговорил Экзекутор, опуская пистолет. — Но всегда мечтал об этом узнать.

В следующую секунду пол встал на дыбы и ударил Кирилла в лоб с такой силой, что в глазах помутнело, а сознание ухнуло в спасительную черноту, унося с собой боль и жжение.

12

«Чтобы у нас болеть, надо иметь лошадиное здоровье»Лион Измайлов

— Киря, где ты?

— Киря?

— Кирюша?

Женский голос был таким знакомым, родным, близким…

— Киря? Мы тебя ищем…

Кругом белизна. Словно Кирилла погребло под волной лавины, и он находился под снегом. Странным светящимся снегом.

Тело не шевелилось. Кирилла заковали в рыцарские доспехи и зафиксировали в музее, в качестве экспоната? Вот только ни в каком музее не будет такого яркого белого света…

— Киря…

— Я з-з-здесь, — с трудом двигая языком проговорил Кирилл.

— Киря, мы тебя любим. Мы ждем тебя, — снова произнес голос.

— Л-л-люда… М-м-макс…

— Мы ждем тебя. Возвращайся быстрее, — серебряным звоном рассыпался голос Людмилы.

— Я… Я вернусь… Я обязательно вернусь, — получилось произнести более-менее внятно.

— Мы ждем…

И тут вклинился ещё один голос. Ехидный, но не менее знакомый:

— Ты чего развалился, ядрен батон? А ну шевели булками, тебе ещё мою Маринку спасать.

— А-а-андрюха?

— Андрюха-Андрюха. А будешь валяться дальше, я тебе звездюлей навешаю! А ну вставай, лошарик виртуальный! Вот когда увидимся, то я с тебя семь шкур спущу за лень!!!

Кирилл засмеялся-закашлялся – слишком уж реальной была напускная суровость мертвого друга.

— Киря, мы ждем тебя, — снова послышался голос Людмилы.

— Да, я скоро буду…

— Будешь-будешь. Обязательно будешь, — прогудел чей-то незнакомый бас. — От Иринки редко кто на тот свет смывался.

Словно по волшебству белый свет сузился, скукожился до размеров канализационного люка, баскетбольного мяча, теннисного мячика. Кругом была темнота, сквозь которую проступали смутные силуэты. Потом яркий «мячик» отодвинулся в сторону и на Кирилла уставились глаза пожилой женщины.

Морщины, кудряшки химической завивки, очки в тонкой оправе. На плечи накинут халат, из-под которого виднелась клетчатая рубашка. И этот взгляд… Такой мог быть у любящей бабушки, которая будит внука на завтрак.

— Кто…

На большее у Кирилла не хватило сил.

— Лежи, родной, отдыхай. Тебе ещё рано шевелиться, — лба Кирилла коснулась мягкая ладошка.

И женский голос был таким же нежным, как и прикосновение. Чуть позже рядом с женским лицом появилось мужское. Ого, судя по размерам, мужчина мог запросто победить недавнего медведя, причем в рукопашной. Лохматая голова переходила в туловище без помощи шеи, заросшие шерстью ручищи гораздо толще ног Кирилла, а на груди запросто мог улечься годовалый теленок.

— Где я? — спросил Кирилл.

— Там, куда со своим самоваром не ездят, — улыбнулся мужчина. — В Туле, дружище.

— Он очнулся? — раздался голос Марины. — Как он?

— Каком вверх. Всё нормально, дочка. Не беспокойся о своем парне – жить будет, — прогудел бас.

В поле зрения попало поцарапанное лицо Марины. На её коже отпечатались желтые следы йода в тех местах, где бурела запекшаяся корочка крови.

— Да не парень