Город титанов - Данияр Саматович Сугралинов

Пи…ц как, — призналась она. — И это только начало. Дальше будет хуже.

— А что принимала?

— Всякое. Что подворачивалось. — Она вытерла нос рукавом. — Костик думает, что я дура и не понимаю, но я все понимаю. Понимаю, что он из-за меня чуть не умер. Понимаю, что из-за меня вы все рискуете. И понимаю, что, если не найдем дозу, я сорвусь и сделаю что-нибудь совсем идиотское.

Честность неожиданная. Обычно наркоманы до последнего отрицают проблемы.

— Значит, еще не все потеряно, — сказал я. — Умение признавать проблемы — уже половина решения.

— Да ладно тебе, — махнул рукой Сергеич издалека. — Не строй из себя психолога, Денис. Мне Карина рассказывала… — Голос его дрогнул. — У тебя самого проблем хватает.

Тоже верно. Наверное. Но Карина, блин, все-таки змея подколодная… Нашла кому мои недостатки сливать! Немного бытового алкоголизма, немного тяги к обильной жратве на ночь глядя… Короче, ничто человеческое… А, ну его к черту, чего прошлое ворошить? Я уже и думать забыл про те свои слабости.

— Завтра пойдем в город, — решил я. — Найдем что нужно. А потом решим, что делать дальше.

Вика кивнула и встала.

— Само собой. Все вы одинаковые — лишь бы решить, что делать дальше. Нет бы просто жить.

Когда мы с Викой подошли к автобусу, Тетыща бросил на нас быстрый взгляд, но вопросов не задал.

— Ночевать будем по очереди, — сказал я. — Вахта по два часа. Я первый.

— Не, я первый, — возразил Сергеич. — Ты еще не отошел толком после титана.

Вспомнилось, как Макс вырубился на дежурстве в «Кали», и спорить я не стал. И правда, башка гудела, а в ребрах что-то неприятно поскрипывало.

Устроившись на последнем сиденье в автобусе, я закрыл глаза и попытался расслабиться. Металлические пружины кресла впивались в спину. Но сон не шел не из-за этого — в голове крутились мысли о завтрашнем дне, о том, что ждет нас в городе. А еще я не мог выкинуть из головы момент, когда титан подчинил меня своей воле. Если такое возможно, значит, есть существа, способные превратить чистильщика в марионетку. Да уж, веселая перспектива…

Не в силах уснуть, я заметил отблески огня на потолке. Выглянул в окно. Сергеич развел костер и, глядя в стекло, как в зеркало, ножом на сухую сбривал волосы.

Прическа у него была еще с тех времен, когда Волошин срезал «Секатором» часть волос на его темечке, едва не зацепив кожу. За неделю на месте плеши вырос ежик каштановых волос. Сергеич хотел избавиться от седых и обрасти новой шевелюрой, как у молодого.

— Я вам покажу, кто тут дед-пердед, — злобно бормотал он, оголяя череп. Волосы падали к его ногам.

Веки мои сомкнулись сами собой, и последней мыслью было, что остров небольшой, и я все-таки попробую завтра добраться к своим — либо на автомобиле через тоннель, либо на катере.

Глава 3

Давай раскроем карты

Мне снилось, что я дома, в Самаре. Город почему-то разрушен, дома развалены, словно прошло не месяц, а сорок лет. Выцветшие накренившиеся билборды, провисшие, местами оборванные провода, молодые деревца на обветшалых балконах хрущевок. Отовсюду доносятся стоны.

Я шагал по улице, по которой много раз ходил в школу. Вот магазин, куда мы забегали за чипсами, вот автобусная остановка — ржавая, с проваленной крышей, на которую упал фонарный столб. Мы со Светой жили в более современном районе, но откуда-то я знал, что она где-то здесь прячется, ждет меня.

Вот в этой пятиэтажке, в третьем подъезде.

Сворачиваю во двор, заглядываю в подъезд и ощущаю чье-то незримое присутствие. Зову Свету, захожу в подъезд, и тут за спиной проносится силуэт — вроде человеческий, а вроде бы и нет. Доносится детский хохот, и я понимаю, что это Ваня. Но ему почему-то пять лет, а не восемь. Живой! Дети ведь не теряют души… Или теряют?

Зову сына, иду на шорох в соседнем подъезде и вижу в темноте скрюченный силуэт существа — не ребенка. Мутные глаза навыкат, вытянутый череп… И черты моего Вани! Тварь загрызла и поедает кота, по подбородку бежит кровь. Я ожидаю, что оно на меня накинется, но существо тянет скрюченные лапки, похожие на птичьи, плачет, стрекоча:

— Папа! Зачем ты нас бросил, папа⁈

Оно прыгает на меня, как кузнечик, а я не могу шевельнуться, скованный ужасом. Толчок в грудь…

— Вставай, эй! — благоухая потом, надо мной склонился непривычно лысый Сергеич. — Почти утро. Твоя очередь дежурить.

Я сел на последнем сиденье автобуса — почти диване. Сергеич, зевнув, устроился рядом и спросил:

— Ты как вообще?

— А ты не видишь?

Сергеич по привычке близоруко прищурился, чтобы считать мой профиль.

— Активность 87%. Почти здоров. Справишься?

И тут донесся душераздирающий стон, как те, что я слышал во сне. Столько боли в нем было, что я передернул плечами.

— Ведьму крючит, — прошептал Сергеич, укладываясь на бок на мое место и поджимая ноги.

Не успел я занять пост на водительском сиденье, как Тори снова застонала, а Сергеич захрапел — вот нервная система у человека! Тетыща тоже спал, откинув сиденье в середине салона и приоткрыв рот.

Вика страдала на переднем, обхватив себя руками и сложившись пополам. Ломка набирала обороты. Она сипела, мычала, шумно чесалась, дергалась, плакала. Мне подумалось, что если показывать детям в школе наркоманов в ломке, им вряд ли захотелось бы попробовать. Эх, дура ты, дура! Неужели стоит мгновение кайфа всех этих мучений?

Другой в моменты сильных страданий звал бы маму, Тори бормотала:

— Ко-остик… божечки… помоги, Костик!

А Костик спал и, судя по всему, жалости к непутевой сестре не испытывал — просто не был способен на это. Я старался не смотреть на девушку, вышел под звездное небо и поймал себя на мысли, что не помню, какое сегодня число. У меня был смартфон, где отображались время и дата, но все это стало таким несущественным, что я потерялся во времени.

Приехали мы сюда третьего ноября. Сейчас или конец месяца, или начало декабря — конец сезона дождей. В Самаре, наверное, уже был первый снег… Интересно, как там зомби адаптируются к низким температурам?

Вспомнился жуткий сон, и я передернул плечами. То чудовище во сне — вовсе не Ваня, это моя совесть. И пока не съезжу