Вечно голодный студент - RedDetonator

как-то освободиться, пока не стало слишком поздно.

К рюкзаку прикреплён ржавый дедовский топор — смотрю на его лезвие в тусклом свете экрана телефона и из глубины груди начинает подступать новая волна паники…

— Нет, — максимально возможным твёрдым тоном произношу я. — Я вытащу ногу.

Ощупываю стальные перила и пытаюсь дёрнуть их. Это не даёт ничего, потому что стоят они намертво.

Просовываю топор в щель между перилами и полом, пытаюсь приподнять их, но тоже ничего — видимо, масса очень большая.

Как вытащить ногу?

Я практически чувствую, что ступня страдает от нехватки кровоснабжения и медленно умирает…

Возможно, я накручиваю себя, так как я могу шевелить пальцами в кроссовке, но это не даёт гарантий, что сосуды не пережаты, как в руке у героя Джеймса Франко.

Ненадолго включаю фонарик, чтобы рассмотреть перила и их крепление. Мне сразу же приходит в голову идея расколоть бетон в области крепления стальных прутьев — это должно ослабить их.

Перехватываю топор, выбираю центральный прут и начинаю бить лезвием по бетону. Резкое движение вызывает боль в ноге, но нужно терпеть. Тут либо терпеть, либо расставаться со ступнёй, а то и со всей ногой.

Если я потеряю ногу, то я, по сути, умер, потому что не выживу в нынешних реалиях. Никто мне не назначит пенсии по инвалидности, кормить задарма не будет, а это значит, что я точно долго не протяну.

От этого зависит моя жизнь, поэтому я начинаю, превозмогая боль, бить топором по бетону.

Надолго меня не хватило — всего двадцать с лишним ударов, но зато бетон поддался и мне удалось отколоть от него небольшой кусок рядом с креплением перил.

Вытаскиваю из рюкзака бутылку и делаю три небольших глотка воды. Нужно экономить, иначе подохну от жажды — помощь придёт неизвестно когда. Если вообще придёт.

Медленно ложусь на спину и закрываю глаза. Нужно отдохнуть хотя бы полчаса, а затем возвращаться к работе.

*Российская Федерация, Кемеровская область, г. Новокузнецк, проспект Дружбы, 1 июля 2026 года*

— Сёма, алло… — наконец, сумел я дозвониться до друга.

— А, здорова, родной! — обрадовался Сёма. — Ты как?

— Я в жопе, — честно ответил я. — Я попал под завал в доме на проспекте Дружбы…

— Бля-я-я… — протянул Сёма. — А чё ты там делал?

— Работал, — ответил я. — Нанялся на расчистку квартир от трупов.

— Я же тебе говорил, не надо вписываться в этот блуд, — неодобрительным тоном сказал Сёма.

Я обсуждал с ним вопрос работы, он сказал, что главное — не идти к новым властям, потому что добра от них точно не будет. Так ему сказал его отец, преуспевавший, до недавнего времени, бизнесмен. А может и до сих пор преуспевающий, так как он занимался мясным бизнесом.

Может, скотина и взбесилась, но у него точно остались морозильники с тушами и всякие колбасы, стейки, нарезки…

Желудок жалобно заурчал.

— И что будешь делать? — спросил Сёма.

То есть, помощи от него можно не ожидать, ага.

— Меня поставили в очередь по спасению, — ответил я. — Буду ждать.

— На сколько хватит батареи? — спросил он.

— Ещё часов двенадцать-тринадцать, — ответил я.

— А-а-а, понятно, — произнёс Сёма. — Ладно, тогда, удачи.

Он завершил вызов.

— Пидарас… — изрёк я. — Я даже не просил ничего…

Попытка перезвонить провалилась — эта скотина заблокировала меня.

Бабушка говорила мне, что друзья познаются в беде — как же она, всё-таки, была права. Значит, Сёму из списка друзей можно вычёркивать.

Он был единственной надеждой — его отец вполне мог бы помочь мне, потому что у него точно есть ресурсы, чтобы организовать моё спасение. Но Сёма, как я понимаю, «списал» меня, даже не задумавшись.

— Не нужен мне такой «друг», — решил я для себя. — Волки в овраге более надёжные друзья, чем он.

Спрятав телефон в карман, берусь за затупившийся топор и продолжаю бить по бетону. Только сегодня я догадался, что бить лезвием — это тупо, поэтому сейчас бью обухом, что даёт лучшие результаты.

Одно крепление перил я уже выдолбил, но этого оказалось недостаточно. Уже хочется пить, а бутылка полна или пуста лишь наполовину — скорее, пуста, чем полна…

«Пессимизм», — подумал я.

Работаю так часами — положение неудобное, нога болит почти непрерывно, приходится делать паузы на повыть и поскулить от жалости к себе, ну и инструмент не тот. У Больца был с собой стальной лом — вот таким бы я справился гораздо быстрее.

Но мой дед, царствие ему небесное, привёз с собой из деревни только топор своего отца, который лежал потом на балконе десятилетия.

Бабушка рассказывала, что мой дед по материнской линии, Пётр Ефимович Скобелев, в юности уехал из деревни в Новосибирск, чтобы учиться, его поселили в бараке, он получил образование металлурга и распределился в Новокузнецк.

Потом, уже там, он женился на моей бабушке, аналогично, переехавшей из деревни. И когда родилась старшая сестра моей мамы, дедушке и бабушке дали однокомнатную квартиру, а после рождения мамы им дали другую, уже двухкомнатную. Потом родился мой дядя, и им, через два года, дали трёхкомнатную, но уже от алюминиевого завода, но дядя прожил всего три года, а затем умер, впрочем, квартиру обратно не забрали.

Моя родная тётя живёт где-то в Америке — уехала в конце 90-х годов и не общалась с мамой, поэтому я никогда не видел эту Энн Бойд. Раньше её звали Анной Петровной Скобелевой, но она вышла замуж за американца и оборвала все связи.

Бабушка со мной эту тему не обсуждала, но иногда я слышал, случайно, её телефонные разговоры с подругами — говорила им, что у Анны всё хорошо, а её муж, Питер, зарабатывает неплохо и она ни в чём не нуждается.

«Думаю совсем не о том», — подумал я, продолжая стучать по бетону дедовским топором. — «Какая тётя и её благополучие? Я глубоко в жопе!»

Ожесточённо долблю по бетону, прерываясь только на приступы жалости к себе.

На часах девять часов вечера, руки в мозолях и болят, но зато я чувствую, как ослабло давление на ногу, и она стала чувствоваться гораздо лучше. Это вселяет в меня надежду…

Делаю три маленьких глотка из бутылки и ложусь спать.

*Российская Федерация, Кемеровская область, г. Новокузнецк, проспект Дружбы, 2 июля 2026 года*

«В городе случилось