Орден Святого Георгия - Валерий Пылаев

А с третьей — моя перекошенная от боли и злости физиономия и грозное дуло «браунинга». Даже после неудачного прыжка я успел отрезать все пути — снайперу остался только крохотный кусочек крыши на самом углу.

— Стой на месте! — Я прицелился снайперу в спину. — Бросай оружие… Медленно!

Странно, но на этот раз он даже не пытался дернуться. Неторопливо поднял руки и стащил через голову ремень. Винтовка бухнула о крышу, скользнула к краю и исчезла.

А снайпер зачем-то продолжал разоблачаться. Расстегнул куртку, снял и отбросил в сторону. Потом скинул ботинки. Чуть покрутил шеей, расправил худые плечи и чуть расставил локти в стороны — так, что серая ткань рубашки затрепетала от налетавшего с Невы ветра.

И шагнул с крыши.

— Стой! — заорал я, бросаясь вперед. — Убьешься, дурак!

Лететь вниз было прилично — четыре полноразмерных этажа здания прошлого века постройки. Пока я бежал, воображение успело нарисовать весьма красочную картину изломанного тела на тротуаре. Гравитация во всех мирах была той еще беспощадной стервой.

Но на этот раз почему-то отказалась подчиняться законам физики. Снайпер не только падал куда медленнее, чем я ожидал, но и будто даже менял траекторию. А где-то на уровне второго этажа и вовсе вышел из крутого пике и, увернувшись от почтового дилижанса, помчался к Неве примерно в метре над асфальтом дороги. Едва не зацепил пузом ограду на набережной, но в самый последний момент все-таки выровнялся.

И полетел над водой. Вальяжно и неторопливо, будто вместо растопыренных костлявых рук у него вдруг выросли огромные крылья, способные не только удержать вес человеческого тела, а еще и каким-то чудом поймать восходящий поток и поднять его над мутной рябью реки.

— Тьфу ты! — Я погрозил кулаком вслед удаляющейся тощей фигуре. — Белка-летяга, блин…

Глава 6

— Улетел? — недоверчиво переспросил Дельвиг. — А ты головой, часом, не ударился, пока по крышам скакал?

Я бы тоже не поверил — если бы не видел своими глазами. А его преподобие примчался хоть и быстро, но все-таки недостаточно, чтобы успеть на представление. Впрочем, с земли оно бы наверняке смотрелось не так эффектно.

— Никак нет, не ударился, — вздохнул я. — Именно так все и было. Улетел, аки птица — во-о-от туда за Неву.

— Да уж, чудеса. — Дельвиг нахмурился и покачал головой. — И ведь не догонишь теперь — бог знает, куда он там пошел.

— А догонять и не обязательно. — Я опустился на корточки. — Поглядите-ка сюда, ваше преподобие.

Винтовка почти не пострадала при падении. Разве что чуть поцарапался лак на прикладе и остались следы на рукоятке скользящего затвора — из-под воронения виднелась блестящая сталь.

— Да чего тут глядеть? — недовольно буркнул Дельвиг. — «Манлихер» и «манлихер», самый обычный. Таких в Петербурге сотни три на руках будет — да и купить несложно.

И все-таки не трехлинейка, которых наверняка отыскалось бы на два порядка больше — и это только у гражданских, не считая тысяч единиц в арсеналах гвардейских полков, полиции, жандармерии и хоть тех же георгиевцев. Для охоты на нас с Дельвигом снайпер почему-то предпочел не винтовку Мосина, а «австрийца» конструкции Фердинанда Манлихера. Может, и не столь надежного и неприхотливого, как отечественный собрат, но тоже весьма удачного. Чуть поточнее, отдача не такая сильная, быстрее перезарядка — в самый раз для прицельной стрельбы по мишени, которая пытается сбежать. В свое время я владел такой игрушкой, и впечатления остались исключительно положительные.

Но сейчас меня интересовало кое-что другое.

— Верно, «манлихер». А вот эту штуку в обычном магазине не купишь.

Я протянул руку и коснулся закрепленной над казенной частью винтовки бронзовую трубку в полторы моих ладони длиной. Линза не перенесла падения, мягкий металл немного замяло с края, на заводском клейме вместо привычного «Kahles» красовался «Fiedler», но приспособление определенно было именно тем, что я помнил и знал не понаслышке.

Оптика. Игрушка редкая и безумно дорогая даже в Первую Мировую, хоть и появилась уже как лет десять. То ли в конце девятнадцатого века, то ли в самом начале двадцатого. За всю свою жизнь я видел такие буквально два или три раза — и только в частных коллекциях.

— И что это? — Дельвиг присел рядом со мной. — Какой-то прицел или?..

— Оптический. Вроде подзорной трубы, только с разметкой на линзах. Занятная штуковина. Хрупкая и стоит наверняка дороже, чем пулемет «Максим». — Я постучал пальцем по бронзе. — Не знаю, откуда ее позаимствовали, но уж точно не из армии. Ставлю свое месячное жалованье, что не так давно сей «манлихер» лежал в оружейном шкафу какого-нибудь графа или барона.

Дельвиг снова нахмурился. Только теперь уже не сердито и разочарованно, а скорее задумчиво. Ноги у суеты со стрельбой и прыжками по крышам явно росли оттуда же, откуда нитсшесты и мертвые князья. Где-то на самом верху столичной вертикали власти — а может, и прямо в Зимнем дворца под носом у государя императора — разворачивалась нешуточная борьба. И ставкой в этой партии уже давно стали не за капиталы, чины или монаршая милость, а жизни.

А мы… мы просто подобрались слишком близко к карточному столу.

— Ты хочешь сказать?.. — начал Дельвиг.

— Кто из петербургской знати увлекается охотой? Настолько сильно, что готов заказать оптический прицел прямиком из Австрии? — Я сложил руки на груди. — И у кого из них есть причины желать вам смерти?

— Мне⁈

— Именно так, ваше преподобие, — кивнул я. — Чтобы подготовить такую засаду, нужно знать, где будет цель… Я никому не говорил, куда отправляюсь на встречу. А вы?

— Виктор Давидович знает. Захар. Еще пара человек… кажется. — Дельвиг бросил на меня недовольный взгляд. — Но ты ведь не думаешь, что кто-то из них мог?..

— Увы, сейчас мы можем подозревать кого угодно. — Я пожал плечами. — Впрочем, за вами могли и просто следить от самой Почтамтской.

— За мной? — Его преподобие явно начинал терять терпение. — У тебя тоже много врагов. И не только среди тех, кто связан с нашим делом.

— Согласен. — Я склонил голову и, на мгновение задумавшись, добавил: — И не согласен тоже. Врагов у меня действительно хватает, но если вы имеете в виду трагически почившего барона Грозина, то он, как ни странно,