Безудержный ураган - Данта Игнис

бревен с одним окном. Мужчина тихонько постучал в дверь и негромко отозвался:

— Это Дарен, впустите меня.

Дверь открылась, и на них уставился здоровенный мужик с маленькими глазками и бычьей шеей. Причем здоровый он больше вширь, чем в рост.

Внутри прятались несколько мужчин и женщин. Анели медленно обвела их взглядом. Мир кругом расплывался и отказывался казаться реальным. Мужик, что впустил их в сарай вовсю орал на Дарена за то, что тот притащил девчонку. По его мнению, это подвергало опасности всю группу и Дарена посылали на разведку, а не спасать страждущих.

Дарен теребил полу куртки и пытался оправдывался. Из его слов Анели поняла, что злобного мужика зовут Фран. Его активно поддерживал почти один в один похожий на него Роган, только постарше и почти лысый. Видимо, братья, устало подумала Анели и отвела от них взгляд. Она откинулась на стену и сползла по ней вниз, плюхнувшись на землю. Девочка и не замечала до этого насколько устала.

Чуть склонив голову огляделась. На табурете возле старого стола, заваленного хламом, сидела толстая женщина с густо усыпанным веснушками лицом. Она внимательно слушала перепалку, и на лице ее застыло злое любопытство. У противоположной стены, в самом углу, скрывалась женщина со светлыми, почти как у Анели волосами. Лица не видно, она спрятала его в ладонях и, кажется, беззвучно плакала. Еще одна девушка стояла, прислонив голову к бревенчатой стене сарая. Ее личико настолько худое, что казалось острым. А взгляд отрешен и направлен куда-то вдаль. Последний — паренек с серыми волосами, совсем молодой, всего-то на несколько лет старше самой Анели. Он робко пытался защищать Дарена, дергая Рогана за рукав и приговаривая:

— Папа, дядя Фран, оставьте его. Ну, не мог же он бросить девочку там одну.

Роган оттолкнул его руку и приблизил лицо к лицу мальчишки:

— Отвали от меня, сосунок! Забейся вот там, в углу с бабами, и не гавкай, пока не спрашивают!

Мальчик густо покраснел, отступил на шаг и уставился в пол. Но в угол не пошел.

Анели запрокинула голову. В затылок больно впился сучок на бревенчатой стене сарая. Ей было все равно. Девочка закрыла глаза, голоса доносились приглушенно, будто она под водой. Но это не успокаивало, наоборот, оставляло наедине с огромной болью, поселившейся в груди. Анели знала где находится душа со времен смерти отца. Обнаружить душу легче легкого: когда она болит, то становится почти осязаемой чуть правее и чуть ниже сердца.

Девочка уронила голову на руки. Сидеть без движения невозможно, боль тогда становилась невыносимой. Можно гнать мысли, но эту боль не прогонишь. Анели открыла глаза и вдруг удивилась. Что она делает в этом сарае? С этими людьми? Совсем не здесь она должна быть! Дома же дедушка! Совсем один! Он, наверное, заперся в доме и страшно переживает за них. А ему нельзя переживать. Он совсем старенький и может заболеть от этого. Девочка встала, и все сразу же уставились на нее.

Анели спрятала прядь спутанных волос за ухо и сказала:

— Я должна идти. У меня дома дедушка. Мне нужно к нему.

— Ты не можешь уйти. Там слишком опасно, — возразил Дарен, растерянно махнув рукой в сторону улицы.

— Ага, конечно, героиня нашлась. Она пойдет и спасет деда. Да он мертв уже давно. И хорошо, если его жрут червяки, но, скорее всего, он превратился в серого монстра. И при встрече сожрет глупую девочку, — засмеялась полноватая женщина с веснушчатым лицом.

Анели насупилась, сжала кулаки и направилась к выходу. Дарен поймал ее за руку.

— Постой, не торопись.

— Да отпусти ее, Дарен. Пусть валит, без нее проблем хватает. Пусть пойдет, покормит тварей. Может, они станут подобрее, когда перекусят, — сплюнул лысеющий крепкий Роган и подмигнул толстухе.

— Может, вам тоже стоит чего-нибудь сожрать? А то больно злобные, — огрызнулся Дарен и обратился к Анели. — Ты не выживешь там в одиночку. Давай, мы найдем сначала помощь, а потом подумаем, как спасти твоего деда.

Девочка мотнула головой, бросив на ходу:

— Я ухожу.

Фран опередил ее. Припер дверь рукой:

— Вали, только имей в виду, назад не возвращайся. Приведешь этих тварей за собой, и я лично сверну тебе шею.

— Оставь ее, Фран, — вмешался Дарен и попытался убрать руку мужика с двери. Тот набычился:

— Не нарывайся, хлюпик. Героя из себя тут не строй, а то повыбиваю из тебя эту дурь, — сказал Фран, но руку с двери убрал.

Анели выскользнула наружу. Дарен стоял на пороге, смотрел в пол.

— Закрой дверь, тупица. Или гостей ждешь? — прошипела тетка с веснушками.

Дарен помедлил. Потом решительно шагнул за дверь и закрыл с другой стороны. Шепнул не успевшей скрыться из виду девочке:

— Погоди. Подожди меня.

Пригибаясь и прячась за деревьями, Дарен в несколько шагов настиг Анели.

— Да стой ты. Я хочу помочь тебе, но и ты должна помочь мне, — он взял ее руками за плечи и заглянул в глаза. — Давай действовать вместе. Так у нас больше шансов. Где живет твой дед?

Девочка подняла руку и показала:

— Тут недалеко. Прямо по переулку.

— Хорошо. Пойдем дворами и ты должна вести себя очень тихо. Поняла?

— Поняла, — Анели подняла на него удивительные голубые глаза и кивнула.

— Ну, вот и отлично, мы с тобой сдружимся. Вот увидишь, — улыбнулся Дарен и похлопал ее по плечу. — Идем.

Они двинулись сквозь палисадник. Шли медленно, перебегая от укрытия к укрытию и беспрестанно оглядываясь. Кругом царила мертвая тишина: ни щебетания птиц, ни стрекота насекомых. От этого у Дарена мурашки бегали по коже, и он то и дело нервно сглатывал и морщил нос. Очень боялся и не понимал зачем пошел с этой девочкой. Он не герой, он простой плотник. У него даже оружия нет. Какой из него защитник? Все, что он мог — только убегать и красться. Но что-то в этой девчонке заставило пойти с ней. Она была еще слабее… Слабее, чем он сам. О ней нужно позаботиться.

Анели молчала всю дорогу и только тихонько шмыгала носом. Вдруг тронула Дарена за рукав и прошептала:

— Вот мой дом, — указала рукой на развалины.

У дома снесло одну стену. Крыша обвалилась, и он каким-то чудом не обрушился полностью.

Анели словно парализовало. Она не могла сдвинуться с места. Все это время ей казалось, что стоит добраться сюда и кошмар развеется. Все станет как раньше, и мама будет жива. Но разрушенное жилище стало приговором: ничто не будет по-прежнему. Крепкий каменный дом всегда казался ей самым надежным пристанищем. Самым родным