Сергей Кусков - Золотая планета

Следующая мысль касалась того, что мне ужасно повезло, что ее высочество эту неделю была занята песнями, а не мной. Потому, как она не может не понимать, что я-республиканец, любого уровня лояльности и агрессивности по отношению к власти, просто не мог не пройти через суровые руки ее превосходительства. Меня просто не допустили бы к ее "телу". И на это можно сделать ставку. Ну, хотя бы для начала.

— Почему так быстро?

Тигренка после рамки практически не досматривали. Стоящая сеньорита из наших, не подав вида, что узнала меня, лишь стандартно ее облапила и пропустила. В отличие от других сеньоров и сеньорин, которых проверяли и досматривали до нескольких минут. Собственно, очередь потому и возникла, что досмотр велся уж очень тщательно.

— Ты в базе, — пояснил я. — Член семьи сотрудника. Благонадежная.

— А-а-а… — Она не смогла сформулировать, но я ее понял.

— Ты как бы своя, потому прошла лишь стандартный досмотр. Повторюсь, ты член семьи не просто сотрудника, а оперативника корпуса телохранителей.

— Ты, что ли, оперативник? — улыбнулась она. Но без ехидства, скорее с изумлением человека, впитывающего любую информацию, как губка.

— А не похож? А вот так? А в профиль? — повернулся я, позируя. Она рассмеялась. После чего перешла к делу.

— Хуан, Марина она…

— Не надо ничего про Марину! — поднял я руку в отрицающем жесте. — Это ее выбор. Я всячески демонстрирую, что готов к контакту и не бегу от ответственности, но если ей так легче…

— Ты не понял, — покачала она головой. — Да, она тебя… Футболит, — подобрала Тигренок красивое слово, — но сегодня она собралась пойти. Именно потому, что поняла, что хватит футбола, пора наводить мосты.

Кажется, сквозь зубы я выдавил пару ругательств.

— Не прошло и полгода!

Беатрис скисла.

— Да скоро уже. Как раз почти полгода и прошло!..

Я вздохнул и оглядел ее совсем чуть-чуть, но выделяющийся животик. Вновь пробормотал пару ругательств.

— Она давно это понимала, — продолжила девушка. — Просто гордость не позволяла. А еще страх.

— Страх? — Я поморщился.

— Страх менять что-то. Она цеплялась за отрицание тебя, как за соломинку, за последнюю надежду. Но соломинки заканчиваются… — Беатрис грустно улыбнулась. Какая-то в ней проступила житейская мудрость, которую трудно ждать от девушки семнадцати лет. — И сегодня она решилась. Но ее как назло вызвали в госпиталь — дежурить. И "отмазаться" нельзя — там правят бал военные, а им плевать на любые билеты на любой концерт. "Надо" — и все!

Кажется, я скривился. Да, военным все равно, это так. И с ними иногда крайне трудно договориться — сделают назло специально, знаем мы эту публику. "Сапоги", мать их!.. Но главное, военные беспрекословно выполнят ЛЮБУЮ команду верховного главнокомандующего, особенно, если она касается девочки-стажера из медакадемии и графика ее дежурств. И никаких вопросов задано не будет, даже про себя.

Да, я уже и сам понял, что зря пригласил девчонок. Но понял не сразу, и сгоряча, как только получил на руки заветные билеты — два штуки в амфитеатре, как участник программы, набрал номер Пантеры и предложил "помириться". Причем "коллективно". Устроив сеанс общения аккурат после этого мероприятия.

Почему их? Так ведь давно назрело! А после концерта девочки размякнут, особенно Марина, и можно будет вить из них веревки. Съездим к маме, в этот же день, если повезет. А других…

Других девчонок приглашать не хотел. Если отдать билеты двоим из пятерых — остальные трое обидятся. Да и мне сложно сделать выбор — я их всех люблю, никого не хочу выделять.

Есть еще мама, но это не то мероприятие, куда я бы хотел пригласить маму. Пока это больше политика, чем творчество. Вот когда заработает наша группа, когда наработаем материал и начнем с ним выступать… Тогда да, обязательно — она будет первая. Но не сейчас.

— Хуан, раз уж мы начали говорить о важном… — Беатрис смущенно опустила глаза. — …Есть еще вопрос, не о Марине.

Я кивнул — ждал этого разговора.

— Понимаешь… Я… Ты… Ребенок… Я не знаю, как к этому относиться! Я не знаю тебя, не знаю, что из этого выйдет, кто ты для меня!.. Я тебя не ненавижу, как Марина, и не прячусь… Но я не знаю, как жить дальше! — Кажется, из ее глаз приготовились хлынуть слезы.

Я притянул ее к себе.

— Тигренок, не представляю, что тебе наговорила сестра, но я не чудовище! — Заглянул ей в глаза. — Да, ты беременна. И отец — я. И я не складываю с себя ответственности, буду помогать всем, чем смогу. Но, Беатрис, я не люблю тебя. Я всегда буду рядом, всегда подставлю плечо, но в плане сердца ты свободна. Единственное мое условие — ребенок должен меня знать. И мою маму, — добавил я, представляя глаза своего главного советчика. Конечно, когда расскажу ей о сестрах Санчес, будут греметь громы и рваться молнии, все-таки полгода — это полгода. Но после она займется Тигренком, и будет души не чаять ни в ней, ни в ребенке. — В остальном ты будешь вольна поступать, как тебе заблагорассудится, встречаться, с кем хочешь. Но опять же, если что, если тебя обидят — я буду рядом!..

— Зачем тебе это все? — хмыкнула она. — Быть рядом. Заботиться. Что тебе с этого?

Я пожал плечами.

— Я вырос без отца. Не хочу повторения этой ошибки. Вот только сделать ничего не могу!.. — выдохнул я, разводя руками.

…И вдруг в ее глазах прочитал понимание. Она догадывалась о моем предназначении — для чего меня "точат", для какой цели. А может, им открытым текстом сказали, с пояснением, чтоб не мешались — не важно. Важно, что она не требовала чего-то выше моих сил, а это в женщинах очень редкое качество.

— Ты будешь отличной матерью! — ободряюще похлопал ее по плечу. — И за меня, и за себя — за нас обоих. Я буду помогать в меру сил, чтоб вы ни в чем не нуждались, ты же тащить основной груз. И у тебя получится! — сжал я ее ладонь. — И Марина поможет. Перебесится и поможет!

— Хуан, это ты запретил ей… Искать врача? — вновь опустила глаза в землю Беатрис, внутренне скукожившись. Мысль о враче ей радости явно не доставляла. Ну, вот и всплыло.

— Я. — Я не стал уточнять, что сделал это с опозданием и при молчаливом намеке королевы. Потому, как знал бы — поступил бы точно так же.

— Спасибо! — выдохнула она, и сколько в ее голосе было благодарности! — Марина не злая, Хуан, нет, — принялась она вдруг обелять сестру. — Она жестокая, но жизнь ее такой сделала. На самом деле она внутри хорошая.

— Получается, ты с самого начала этого не хотела? Несмотря на обстоятельства? — хмыкнул я.

Девушка пожала плечами.