"Фантастика 2025-170". Компиляция. Книги 1-30 - Анатолий Анатольевич Логинов

чтобы я была его любовницей. Магистр Рониур женился на мне, чтобы оградить от домогательств короля. Но король не успокоился, отправил Рониура на войну, шантажировал меня, требовал… сами знаете чего. Я отказалась. Он сказал, что я упустила шанс спасти мужа. И почти сразу Рониур погиб.

Я не понимала, какого чёрта рассказываю обо всём дознавателю. На его помощь я не рассчитывала, а сочувствие мне было без надобности. Впрочем, он же дознаватель, это его работа – развязывать языки подозреваемым.

Салахандер молча сел рядом.

– Ну, и что вы с этим сделаете? – без особого интереса спросила я. – Обвините в чём-нибудь короля? Он ведь тут главный, и ему всё можно.

Дознаватель повернул голову и внимательно посмотрел на меня. А потом спросил то, чего я совсем не ожидала:

– Так почему же вы его не убили?

Хороший вопрос.

– Не смогла.

Мы помолчали. Странное чувство. Мне сейчас казалось, что дознаватель меня понимает. Может быть, лучше, чем вообще кто-нибудь в этом мире. Да наверняка лучше. Рониура ведь больше нет.

Наконец Салахандер поднялся.

– Мне пора, – мрачно сказал он.

– Идите, – кивнула я. И добавила: – Да вы не переживайте. Казнят так казнят. Может, и к лучшему. Вы всё равно ничем не сможете помочь.

– Не смогу.

– Ну вот. Значит, забудьте.

Он уже собирался открыть портал, когда я вдруг спросила:

– А что с Рыжиком?

Дознаватель остановился. Но поворачиваться не спешил. Я так и продолжала говорить ему в затылок:

– Кто будет его кормить? Эрмилина могла бы. Он к ней хорошо относится и…

Салахандер наконец повернулся.

– Я не хотел говорить…

Сердце упало куда-то в бездну.

– Гаяру удалось выбраться из академии. Он пришел к стенам королевского дворца. Расплавил железные ворота, проник внутрь. В общем, все, что вы не разгромили на первом этаже, он спалил. И перешел на второй…

Я слушала не дыша.

– Гаяры сильны… А этот еще был и зол как черт. Королевская стража едва справилась. Но… его больше нет.

Спасительное безразличие раскололось вдребезги. Я закрыла лицо руками и беззвучно зарыдала.

Я приношу смерть всем, кого люблю.

Салахандер давно ушёл, а я все плакала, но легче не становилось. Осознание того, что Рониура больше нет, наконец нагнало меня, обрушилось всей своей безысходностью и почти раздавило. Слез уже не осталось. Лишь мучительное отчаяние жгло изнутри, рвало душу на части, заставляя корчиться от невыносимой боли и чувства вины.

Совсем обессилев, я свернулась калачиком на стылых нарах и прикрыла глаза. Тотчас же меня утянуло во тьму. И пока я в неё падала, в голове промелькнула мысль: тёмному магу не терпится со мной пообщаться.

На этот раз он не стал заморачиваться созданием пейзажей, закусок и выпивки. Я так и осталась в камере. Просто напротив появился мужской силуэт.

Тёмный маг был недоволен.

Я чувствовала его недовольство кожей. Может, он решил меня убить, как тогда старуху? Было бы очень кстати: королю не удастся насладиться зрелищем моей казни.

– Ты разочаровала меня, Юлия…

– Ну уж простите. Я ведь с утра до вечера только о том и думала – как бы вас не разочаровать.

– … Ты должна была его убить.

– И чем же он вам так насолил?

– Мне – ничем. Обычное ничтожество, оказавшееся у власти. Мне он неинтересен. Но вот тебе он точно насолил. А ты повела себя как тряпка.

Я равнодушно пожала плечами. Странно, что у тёмного мага и у дознавателя, который на него охотится, по этому вопросу сложилось поразительное единодушие.

– Я не убийца, – сказала я. – Возможно, всё дело в этом.

Незнакомец закатил глаза:

– Брось эти свои чистоплюйские штучки. Столько времени на тебя потратил, а всё зря!

– Я об этом точно не просила, – вяло огрызнулась я, и только потом до меня дошло. – Так что, теперь вы оставите меня в покое?

– Ты мне больше не интересна, – почти брезгливо проговорил он уже собрался уходить, как вдруг остановился: – Кстати, совсем забыл сказать. Твой муж жив. По крайней мере, пока ещё жив.

С этими словами он исчез, а я мгновенно распахнула глаза.

Жив? Рониур… жив?

Сердце колотилось как сумасшедшее, невыносимая тяжесть, что придавливала к земле, исчезла, и в грудь хлынул затхлый воздух, едва не захлебнулась.

Я соскочила с нар и беспокойно заметалась по камере. А в голове так же беспокойно метались мысли, то вознося меня к блаженной эйфории, то погружая в ледяное болото сомнений. От целого калейдоскопа разом воспрянувших чувств хотелось то смеяться, то плакать.

Он жив, жив!

А если… нет?

Мог ли темный маг меня обмануть?

Да запросто.

Но ведь мог и сказать правду. В конце концов, кто мешает мне проверить?

Я остановилась, сложила пальцы, как учил тёмный маг, и с трепетом произнесла:

– Рониур…

Ничего. Пустота и чернота.

– Это ничего не значит! – громко сказала я. – Я ведь в тюрьме! А здесь магия блокируется. Верить темному магу хотелось больше, чем ректору и официальному известию о смерти. Верить вопреки всему, вопреки логике и здравому смыслу.

И я верила, яростно отметая все сомнения, разговаривая сама с собой в сырой и тесной камере казематов.

Да, я многого не знала.

Но одно знала точно: умирать я передумала.

Рониур жив, и мне нужно выбраться отсюда и найти его.

Глава 30

Боль. Ее было много. Очень много. Казалось, все тело состояло не из мяса и костей, а из одной только боли. Но она же и вырывала из мутного забытья, держала на плаву, не давая соскользнуть обратно. Рониур осторожно выдохнул, словно примеряясь к своим ощущениям… Боль – это хорошо, значит, он жив. А это главное.

Но где его так приложило?

На попытку вспомнить боль отозвалась яростной вспышкой.

Некоторое время он размеренно дышал, балансируя на грани беспамятства и сознания, но едва в голове прояснилось, как воспоминание всплыло само: чужак в форме королевского гвардейца, его, Рониура, предостерегающий оклик: «Свои!» – и удар. Неожиданный, мощный.

Рониур облизал запекшиеся губы. Попить бы…

Кстати, где он теперь? Уж точно не у ручья. Воздух спёртый, пахнет дымом, хлебом, лекарствами и сеном. Чей-то дом…

Первое, что он увидел, приоткрыв глаза, был потолок. Между потемневших оструганных бревен торчали гребенки высохшего мха, на поперечных балках, утыканных гвоздями, густо висели пучки трав.

С трудом поворачивая голову и едва не матерясь от вновь встрепенувшейся боли, Рониур осмотрелся.

Лежал он не на кровати, а на брошенном прямо на пол тюфяке, в маленькой комнатушке с бревенчатыми стенами. Этот тюфяк (колючий, набитый то ли сеном, то ли соломой), примостившиеся у его изголовья два табурета – один высокий, колченогий,