Охота за полимерами - Харитон Байконурович Мамбурин

Раздались гудения рельс — это первая пристрелка, и тут же стали слышны приводы башен и отдалённые хлопки. Это по нам отминились, безуспешно. Гудение и выстрелы продолжались несколько минут, после чего Светка очень серьёзно сказала по внутренней связи:

— Минута. Не одумался?

— Нет.

— Удачи, Жора.

После чего Вездетанк взревел турбиной и, подпрыгивая на колдобинах, гудя от попаданий, рванул вперёд. А через минуту начала открываться дверь.

Боевой форсаж активирован!

И в ещё открывающуюся дверь я выстрелил Ловчим, в крышу восьмиэтажки, точнее, в её край. И врубил бобину.

Последовал рывок, как морковку из грядки выдернувший меня из Вездетанка. В режиме форсажа я бегло осмотрелся и в полёте подстрелил из рельсы летящего в вышине кривокрылого Кречета.

Вездетанк, окутанный впивающимися в роботов лазерными лучами, с разрывами от малокалиберной артиллерии на обшивке, отъезжал. В общем-то, это и было опасностью: попасть под осколки. Но — небольшой, и пронесло. А бобина тем временем перекинула меня через край крыши.

Боевой форсаж деактивирован!

Надпись появилась ещё до того, как я приземлился на крышу: чую, пригодится ещё. Приземлился, бегло осмотрелся, наметил маршрут. И втопил изо всех сил.

На крышу следующей восьмиэтажки я просто перепрыгнул — дури хватило, даже не гасил перекатом удар, просто пригнулся, и побежал дальше. Вниз даже не смотрел — фиксировал небо. И не зря: точка кречета мелькнула в зените, получила попадание из короткой очереди рельсой.

Сам факт падения я отметил уже в прыжке. И пролетев с пять метров, выстрелил ловчим: до шестиэтажки-цели я бы не долетел. А на крыше восьмиэтажки одновременно с моим приземлением раздался взрыв.

— Ну натуральные сволочи же! — возмутился я, меня боезапас на ходу.

И поскакал дальше. Двух Кречетов я ссадил, один раз сбил мину рельсой, один раз сдёрнул себя из-под взрыва Ловчим. Но жив, цел, немного подустал, но почти на месте, умеренно порадовался я, прыгая на крышу четырёхэтажки перед пятиэтажным Райкомом.

И чуть не помер, успев упасть на крышу и откатившись к краю, за козырёк.

— Мдя уж, — оценил я прожжённую полосу на грудной броне от лазерной турели. — Понаставил, паразит такой! — недовольно осудил я злостного старикашку. — Ладно, Жору так просто не возьмёшь!

И несколько гранат не зря взял, порадовался я, кидая две дымопылевухи. Одну в центр площади перед райкомом, вторую — в козырёк фактически перед собой.

Боевой форсаж активирован!

И, одновременно с этой надписью, я рванул в расползающееся облако и с крыши. В полёте разрядил в одну из турелей Ловчего, всадив в две другие по три снаряда рельсы, для надёжности. Многовато, дюжина… Хотя уже девять!

Погасил падение перекатом и мечась, как заяц, стал выводить из строя турели, стараясь приблизиться к райкому. Восемь, семь, шесть, пять… Не понял!

Я перезаряжаюсь, скачу козлом, а они не стреляют! Я только частью прикрыт — а не стреляют! Ловушка?

Попрыгал немного — не стреляют. Даже не ведут, ТОЧНО!

Боевой форсаж деактивирован!

— Электричество, что ли, кончилось? — озадаченно протянул я. — Так, отключу-ка я их, от греха!

И стал, с помощью Ловчего, скакать к замершим турелям. Не обесточены, блин! Но мне спокойнее, отключил я всю пятёрку. Спустился на площадь, посмотрел на расползающееся облако. Фон — высокий. Смертельный. Но двери райкома перекрывала плита ворот высшей защиты. Ну, убежище из райкома сделали, в принципе — тоже вариант. И тут на площадь… Выезжает Вездетанк! Целый, лихо так около меня притормаживает. И аппарель открывается!

— Ты уже всё, Жора? — деловито спрашивает Светка в броне.

— Шопля? — немного удивился я почти без мата. — Свет, вы что, всех роботов перебили? — пытался понять я.

— Погоди, так ты этого пердуна не того?!

— Да я тут с турелями возился…

— Ничего не понимаю! Роботы перестали стрелять, ответили по связи на запрос Мопса…

— А турели перестали стрелять. Ничего не понимаю…

— Так. Это — райком, — деловито заключила Светка, тыкая в здание. — Пойдём разбираться.

— А Бейго? — поинтересовался я.

— Усыпила…

— ЧТО?!!

— Снотворным, Жора. Очень выл жалобно, что не с тобой. И лапу мог повредить сильнее.

— Бррр… Понял. Ладно, давай проверять-смотреть, — взял себя в руки я.

Подошли к воротам, а они… открылись на приближение! Да что за хрень непонятная, недоумевал я, пока мы входили в кессон. Обрызгало нас, дверь в коридор открывается, я оружие наизготовку…

— Поторопитесь, — проскрипел задыхающийся и знакомый старческий голос. — Мне… кхе… недолго осталось. Хоть людей увижу, напоследок. Уборщик… кхе, проводит…

А у ног робот-уборщик вертится, мойщик-пылесосник.

— Ловушка что ли? — уточнил я.

— Псих-психом, Жора, но отключить роботов и турели, открыть двери… — развела руками Света. — Но осторожнее надо быть.

— Ладно, тогда идём.

Идём мы по коридору — часть райкома явно как убежище сделана, стены и двери металлические, ну понятно. И тут робот тормозит у двери. Я оружие наизготовку, двери открываются…

И мы скорее в медклинике оказались, чем в комнате или кабинете! Старый, ОЧЕНЬ старый лысый человек просто облеплен приборами, катетерами, водителями. Полкомнаты — медоборудование. И здоровенный дисплей, командный, красноармейский на полстены.

— Ты… кхе-кхе, лейтенант Красной Армии Верхазов? — проскрипел этот старик.

— Ты — Корней? — уточнил я, кивнув.

— Корней Малышев, октябрёнок, полковник кибернетических войск Красной Армии, — выдал он.

— Это…

— Я не совсем… нормален, — усмехнулся старик. — Когда ты стал уворачиваться от лучей, я вколол себе стимулятор, чтоб успеть за тобой.

— Так вот почему они стреляли!

— Ну да, ручное управление. И… мозги прочистило, — улыбнулся он. — Правда, ненадолго.

— Посмотрю? — деловито уточнила Света.

— Андроид? Так вот вы какие. Никогда не видел. Красивая… И имя красивое, ИФОР Радужная, — забормотал старик. — Смотри, уже всё равно. А ты знаешь, Радужная, в Александровском большой производственный….

— Знаю, — отрезала Света. — Расскажу, Жора, чуть позже, — обратилась она ко мне. — С Корнеем… всё. Старость, стимулятор. Час жизни, да и то вряд ли, — выдала диагноз она.

— Да, так, — покивал старик. — Давайте я вам расскажу. Да и ты, Георгий — первый человек, которого я вижу за двести лет.

— Новгородец-81? — сопоставил я сказанное.

— Он самый. Родился до атаки этих сволочей. Слушайте, если интересно. Мне….кхе, тоже интересно, но вы будете жить.

Ну и выговориться старику было нужно. Шутка ли, двести лет один! Хотя история, конечно. Дрожь пробирает. Итак, родители Корнея выжили, были то ли на даче, то ли что-то такое. Отец — полковник Красной Армии, кибервойск. Деталей Корней не помнил, но суть выходила таковой: бежали, нарвались на одинокого робота интервентов, как-то отбились. Корнея завернули чуть ли не в термос — говорит, дышать нечем, жарко. Вытащили уже в убежище. Родители его ещё и продовольствия из