"Современная зарубежная фантастика-2". Компиляция. Книги 1-24 - Дженн Лайонс

Он отпер замок и толкнул дверь. Она всегда открывалась тяжело, несмотря на то, что Гален часто смазывал петли маслом. Основание двери зацепилось за грубую каменную плитку. Гален несколько раз ударил по двери ногой, пока она не преодолела самую высокую преграду. Наконец дверь приоткрылась настолько, что оба юноши смогли протиснуться в образовавшуюся щель. Когда Галену было десять, сделать это ему было легче.

Потолок в комнате был достаточно высоким, чтобы они смогли выпрямиться. Даже до того, как Гален зажег фонарь, который держал у двери, Кирин одобрительно присвистнул. Гален почувствовал громадное облегчение. Он расстроился бы, если новый брат не восхитился бы комнатой, которую Гален все свое детство считал безопасной гаванью.

Фонарь осветил комнату. В ее центре возвышалась золотая статуя женщины. Ее голову украшали изысканные металлические розы, а вокруг шеи и бедер тянулся пояс из черепов. В руках она держала клинки: десятки ножей, кинжалов, заточек, крисов и тонких стилетов. Все они были похожи на смертельно опасные цветы. В мерцающем свете она оживала и нависала над юношами, давая им свое благословение.

– Ого.

– Сама Таэна! – кивнул Гален. – Я, конечно, не знаю, что здесь делает эта статуя, но… – Он пожал плечами. – Здесь много разного забытого хлама.

– Это настоящее золото. – Кирин подошел к статуе, чтобы как следует разглядеть ее.

– Да, да, настоящее. Даже у Черных Врат нет статуи из чистого золота.

Кирин удивленно посмотрел на Галена.

– Так и у нас тоже нет. Это сусальное золото. Иначе статуя бы рухнула под собственной тяжестью.

– Ну да… – разочарованно протянул Гален. – Зато здесь, на черепах, засохшая кровь!

– Да, это жуть. – Кирин искоса взглянул на Галена, а затем добавил: – Можешь продавать входные билеты.

– Никто не знает, что она здесь. Ну ладно, никто, кроме тебя, меня и дяди Баврина. – Гален улыбнулся Кирину и стал рыться в груде вещей.

– Ты хочешь сказать – никто, кроме тебя, меня, дяди Баврина и тех, кто построил эту комнату.

– Они, скорее всего, много лет как умерли, – сказал Гален и замахал рукой, подзывая брата к себе. – Иди сюда. Хочу тебе кое-что показать.

– Как они вообще сюда ее притащили? – задумчиво спросил Кирин. – По этому узкому коридорчику она ни за что бы не прошла.

– Кирин, сюда, – настойчиво повторил Гален.

– Неужели тебе это совсем не интересно? – спросил Кирин. На брата он даже не смотрел, а обводил взглядом контуры статуи, оценивал ее размеры по сравнению с высотой крошечной двери, в которую они вошли, согнувшись в три погибели. – Нет, ни за что… Разве только разломать статую на части.

– Я же говорю: в комнату сваливали разный хлам.

Кирин прикусил губу.

– Но почему… ладно, ладно. Что там у тебя?

Гален поднял картину и стащил закрывавший ее кусок бархата.

Кирин побледнел.

– Таджа…

– Ну? – Гален прислонил картину к стопке других и отошел на несколько шагов. – Заметил сходство? Он такой же, как ты, в точности.

Гален не знал, когда был написан этот портрет, но на нем был изображен Верховный лорд в зените своей власти. Он был невероятно красивым, золотоволосым, с сапфировыми глазами – это была синева отмеченных богами представителей дома де Мон. Гален всегда подмечал сходство с Дарзином, однако новый брат был похож на лорда значительно больше. Могло даже показаться, что кто-то отправился в будущее и нарисовал Кирина уже взрослым человеком; в том, что они родственники, не могло быть никаких сомнений.

Кирин молчал, но Гален решил, что выражение его лица говорит само за себя. Гален вдруг почувствовал себя виноватым. Он просто хотел показать Кирину, что тот – часть семьи, показать ему, что он не должен оскорблять имя де Монов. Кирин не казался потрясенным или пристыженным. Увиденное, похоже, его опечалило. Галену вдруг пришла в голову мысль о том, что Кирин не ждал и не искал доказательств. То, что Кирин – в самом деле де Мон, было для него не спасением, а приговором.

Кирин подошел к картине, встал перед ней на колени и обвел пальцем надпись на золотой пластинке.

– Педрон де Мон, – прошептал юноша.

– Он – наш двоюродный прадед. Его мать была золотоволосой рабыней-ванэ. Кто-то из наших родичей убил ее после того, как она родила Тишар, сестру Педрона. Многие полагают, что поэтому он стал таким злым. Он возненавидел дом де Мон за убийство его матери и решил уничтожить нас.

– Он похож на меня. Это… жутко. – Кирин нахмурился. – Значит, эта рабыня-ванэ родила троих детей – Педрона, Тишар и отца Терина?

– Э-э, нет. Отец Терина – сводный брат Педрона. Мать Терина была из благородной семьи.

– Не понимаю.

– Но это еще не все. Моя мама говорит, что Педрон владел твоей матерью – то есть Лирилин. Ну, то есть до того, как она вышла замуж за нашего отца.

– Госпожа Мия упоминала об этом, но ничего не сказала о том, насколько я похож на Педрона.

– Это было тысячу лет назад. А твоя мать предала Педрона и помогла его племяннику Терину убить ее хозяина. – Гален прислонился к одному из ящиков. – Знаешь, об этой истории никто не говорит, все только шепчутся – причем так, будто про нее все знают. Мне никто ничего не рассказывает. Это так досадно.

– Педрон… – прошептал Кирин и снова прикоснулся к картине – скорее с ужасом, чем с уважением. – А что тут написано внизу?

– Что? – Гален недоуменно заморгал. – Это его имя.

– Нет, тут внизу что-то написано. Посвети.

Гален поднес фонарь и увидел, что на раме под табличкой вырезаны какие-то слова.

– «Волшебник, вор, рыцарь и король. Дети не будут знать имена своих отцов, которые заставят Голоса умолкнуть». – Кирин прочел надпись и вопросительно посмотрел на Галена. – На своем портрете я бы такие слова писать не стал. Но кто я такой, чтобы оспаривать решение мертвого злого Верховного лорда?

– Никогда не замечал эту надпись. Что она означает?

– Э-э… То, что он совсем не разбирался в поэзии? – Увидев взгляд Галена, Кирин поднял руки. – Откуда я знаю? Я до сих пор не понял, как здесь оказалась эта статуя.

– Это похоже на пророчество, – сказал Гален и наклонился, чтобы снова взглянуть на раму.

– И что оно предвещает – жуткие раздоры в семье, целый выводок огенра? Погоди… – Кирин еще немного посмотрел на портрет и вдруг рассмеялся. – Ух ты! Я понял. Педрон неплохо погулял, верно?

– Ты о чем?

– Я про «дети не будут знать имена своих отцов». Это не пророчество: он похваляется. Подумай: ты привел меня сюда, чтобы убедить меня в том, что Дарзин – мой