Через пламя и ночь - Анастасия Александровна Андрианова

– Я сказала то, что должна была. Я тоже хочу положить всему конец и пожить спокойно. И чтобы наши дети из слободы жили спокойно. Не всё ли равно, кто мне в этом поможет?

У Мавны потекли злые слёзы.

– Не всё равно! Ты не видишь, какой он? Сколько натерпелся? Зачем ты с ним так?

Царжа пожала плечами.

– Все мы натерпелись. Не он, так другой. А ты что же? Собралась спасать? Успокойся, девочка. Мы уже ничего не сделаем.

– Но ты сделала. Сидишь в своей комнате и плетёшь сети. Убеждаешь других творить глупости.

Царжа медленно поднялась и разлила чай по кружкам – так привычно и спокойно, будто вокруг ничего не происходило.

– Я не убеждала. Просто сказала, что знала. Каждый думает своей головой и принимает свои решения. Я просто знаю чуть больше, чем другие. А что с этими знаниями делать? Вот ты теперь – что будешь делать?

Мавна опешила. Что она могла сделать? Царжа умышленно издевалась, чтобы она почувствовала себя ещё хуже – ещё более беспомощной и никчёмной. Кулаки сжались в ярости. Наверное, вот так ощущал себя Илар, когда набрасывался на обидчиков. Только Илар – здоровенный парень, а Мавна…

– Угомонись. Всё, что будет, – будет как должно. Покровители смотрят. Это дело быстро не решается. И один чародей ничего не изменит. Да, что-то он сможет сотворить – увидим, станет ли. Но для всех это будет лишь один шаг. Пусть значительный, но не меняющий всё целиком. Будем ждать. Впереди много работы для всех.

«Не изменит, зато погибнет», – хотелось ответить Мавне. Но ещё больше хотелось разбить кружки Царжи, рассыпать её никчёмные травы, перевернуть стол и проклясть её поганый язык.

Вместо этого Мавна уронила голову на стол и разрыдалась.

А Варде? Что теперь будет с ним? И не сиделось обоим дуракам тут, в тепле и спокойствии!

Рука Царжи опустилась ей на макушку, перебирая пряди волос. Хотелось вскочить, стряхнуть её – но не было сил.

– Почему ты не можешь сварить всем то зелье, которым поила Варде? – глухо спросила Мавна, не поднимая лица. – Чтобы ушли упыриные сущности. Чтобы не осталось чудовищ – только болотные души внутри человеческих тел. Чародеям было бы некого жечь. И всё стало бы хорошо.

– Ми-илая моя. – Царжа протянула слово ласково и будто бы с жалостью. Мавну это только злило. Не надо её жалеть и разговаривать с ней, как с дурочкой. Надо жалеть тех, кто сейчас бьётся и погибает – со всех сторон. – Так разве же их заставишь? Что я сделаю? Буду своими старыми руками ловить упырей и лить им отвары в глотки? Разолью бочку снадобий по болотам? Ничего не поможет, девочка. Твой упырёк сам ко мне пришёл и сам попросил помочь. К тому же без шкурки он ослаб, и работать с ним было просто. Вот если бы они все так стали приходить, то я бы каждому помогла. А насильно – не выйдет, милая. Насильно ничего не выйдет, только горе и смерть.

– А как же про то, что чародей не может оказаться под болотами? – Мавна с надеждой подняла лицо, уцепившись за эту возможность. – Он же чародей. У него не получится, несмотря на укус. Да? Скажи, что не получится. Пожалуйста.

Царжа с тихим вздохом продолжала перебирать её пряди, заботливо и ласково, как могла бы перебирать мать.

– Он не просто чародей. Он наш по крови. Райхи. Пусть не будивший свою кровную силу, но всё равно. Такой же, по сути, какими при жизни были болотные сущности. Да, теперешние нежаки всё равно кидаются на простых райхи, не колдунов, потому что не чуют в них знакомого колдовства. Смородник огненный чародей, но с кровью райхи. С приглашением под болота в виде укуса. Мы с тобой не можем заглянуть ему в голову и понять, что он решит. Но он мог бы туда попасть. А что будет с ним и его силой дальше – одним Покровителям известно.

Мавна захлёбывалась слезами. Если Покровителям известно, то она сегодня же пойдёт в церковь и зажжёт столько свечей, на сколько хватит денег. Пусть помогут ему. Пусть пошлют разума. И вернут его ей. Да пусть даже не ей – просто помогут ему вернуться живым. Как помогут и Илару, и Варде, и всем другим, кто не по своей воле оказался втянут во всё это.

* * *

Упыри лезли по городским стенам снова и снова. Луки уже мало спасали – нежаки прыгали прямо на дозорных, метя в лица и шеи. Парень рядом с Иларом закричал, брызнула кровь. Илар рубанул по упырю топором, развернулся и ударил ещё одного. Он уже не пытался поджечь оружие искрой, полагался только на свою силу и скорость. Удар, второй, ещё – в воздух взлетали струи вонючей чёрной крови, которая обжигала простых дозорных, тех, что без искры. Крики, вопли, скрежещущий визг, резкие запахи крови, болотной жижи и дыма – всё вокруг превратилось в страшный котёл, в котором плавились люди, упыри, кровь, оружие, смрад…

Вооружившись мечами, палашами и топорами, дозорные бились за себя и за других, сбрасывали упырей вниз, рассекали им шеи, разрубали рёбра и позвонки. Дощатый настил и стены башен уже не были светло-древесными, их густо покрывала липкая чёрная кровь – нежицкая, и человеческая, красная. Убитые дозорные лежали тут же, и уже с трудом удавалось передвигаться, не наступая на раскинутые в стороны руки и ноги.

Развернувшись всем телом, Илар разрубил ещё одного нежака – удар получился таким сильным, что чудовище развалилось почти пополам, заливая всё густым илом. На помост выпали два сморщенных комка-сердца.

Дым от горящих внизу костров резал лёгкие, дышать становилось всё тяжелее. Откинув ещё нескольких нежаков, Илар перегнулся через заграждение, жадно хватая ртом воздух. В голове и в груди стучало, пот катился со лба и шеи, все мышцы болели, по плечу текла кровь.

В голове поплыл красный туман. Илар вцепился в ограждение, чувствуя, что вот-вот упадёт со стены. За его спиной кипела битва, но самого его упыри не трогали – уголёк за пазухой уберегал. Илар подумал: будь у каждого из дозорных по такому угольку, лезли бы упыри на стену? Или остались бы кружить у ворот? Всё-таки в обличье чудовищ у них вовсе не человеческое сознание, наверное, угольки бы спасли… Но, как говорил Рдан, никто не принял бы помощь от райхи. Да и где набрать столько угольков?

Внизу что-то сильно грохотало, будто в