Владимир Венгловский - Шпаги и шестеренки (сборник)

– Почему запрещены контакты? – с угрожающей вкрадчивостью осведомился Лестрейд.

– Целью и смыслом жизни дор-орсейца является власть, – уныло сказал Атчесон. – Дор-орсеец желает воздействовать, прямо или опосредованно, на поведение максимально большого числа других особей. Политический строй Дор-Орсея представляет собой постоянную смену…

– Достаточно! – оборвал Лестрейд. – Жизнь этих тварей меня не интересует.

Он уперся ладонями в стол.

– А теперь взгляните беспристрастно на факты! Следы нелегального иммигранта обрываются на Бейкер-стрит, а вскоре там появляется некто с уникальными способностями. Он умен, при этом порой ведет себя довольно странно. Не побоюсь этого слова, не по-человечески!

– Но его высокопоставленный брат… – заикнулся Атчесон.

– Я давно подозревал, что их родство – выдумка. Зачем это нужно тому, второму, мы еще узнаем. Пока же я займусь… – лицо Лестрейда исказилось, и он почти прошипел: –…тем, кто имел наглость присвоить себе человеческое имя. Шерлоком Холмсом!

Том Атчесон не был умен, но он обладал сочетанием двух качеств, с успехом заменяющим ум: сообразительностью и способностью держать язык за зубами. Зачастую для видимости ума достаточно лишь второго, однако господь бог, создавая констебля, не поскупился и на смекалку. Глядя на взвинченного инспектора, Том Атчесон задумался: только ли отвращение к дор-орсейцам движет его начальником? Инспектор Лестрейд был многим обязан Шерлоку Холмсу, а из какого еще положения столь удобно ненавидеть человека, как из положения должника?

«Кого вы в действительности хотите уничтожить? – спросил бы Атчесон, если бы мог. – Дор-орсейца, обманом проникшего в наше общество? Или самого Шерлока Холмса?»

Но поскольку господь вложил в Атчесона достаточно сообразительности, вопрос так и остался у него в голове. Более того, Том Атчесон запер эту мысль в дальней каморке, задвинул крепкий засов и строго-настрого приказал себе никогда не доставать ее оттуда.

Тем временем Лестрейд схватил лист и что-то лихорадочно записывал на нем, не переставая говорить:

– Дор-орсейцы очень умны. Чудовищно честолюбивы! Добиваются огромного успеха в выбранном деле. На Тенри иммигрант с Орсея два года – два года, Атчесон! – прикидывался высшей маткой Тен! И другие семь ничего не распознали! А он, между прочим, почти протолкнул через этого своего… муравья закон, разрешавший иммиграцию с Орсея. Вы представляете, какой урон это нанесло бы Тенри?

– Не уверен, сэр, – осторожно возразил констебль.

– Они опасны! – Лестрейд раскраснелся, маленькие глазки горели искренней яростью. – Существо, которое почти во всем опережает обычного человека и при этом желает управлять им! Им чужда наша мораль, они повсюду несут с собой разрушение!

– Разрушение, сэр?!

Лестрейд осекся. Вытер пот со лба и отложил карандаш.

– Сейчас вы этого не понимаете, Атчесон.

Констебль не стал отрицать. В его памяти был еще свеж провал полиции в деле кентерберийского привидения, блестяще расследованного Холмсом. Если бы не сыщик, смерти мирных жителей до сих пор считались бы несчастными случаями, а сущность Ю-сто-сорок-один, сбежавшая из резервации Юсэев, по-прежнему творила бы свои бесчинства.

– Никак нет, сэр, не понимаю.

– Вам кажется, Лондон начал очищаться от преступности… Но поверьте, это лишь первая ступень его дьявольского плана. Проникнуть в наше общество, добиться доверия, уважения. А затем…

Тут Лестрейд многозначительно замолчал. Констебль тоже помолчал, ожидая продолжения.

– Как бы то ни было, – решился заметить он, когда пауза затянулась, – мы не можем арестовать мистера Холмса на основании одного лишь подозрения.

– Уверенности, Атчесон, уверенности!

– Боюсь, сэр, даже на основании вашей уверенности. Комитет Контроля и Очищения не даст согласия.

Лестрейд сморщился и нехотя кивнул:

– Тут вы правы, черт возьми! Нам необходимо вывести мерзавца на чистую воду. На данный момент стопроцентный результат дает только вскрытие…

Атчесон слегка побледнел.

– Не хотите же вы, сэр…

– И хотел бы, но не имею права! – огрызнулся инспектор. – Но, дьявол меня раздери, ни один поганый орсеец не будет прятаться у меня под носом! Я вам не идиот! – он с диким видом помахал перед констеблем указательным пальцем, и Атчесону стоило больших трудов не отшатнуться.

Но Лестрейд уже взял себя в руки. Замер, сосредоточенно уставившись в одну точку. Во взгляде его читалось такое напряжение, что констебль обернулся.

Однако темный угол кабинета был совершенно пуст.

– Мы поступим иначе, – медленно процедил инспектор, не отрывая взгляда от чего-то, видимого лишь ему одному. – Расставим ловушку… Будь я проклят, если он не попадется в нее!

Карета быстро катилась по дороге, обрамленной величественными тополями. Вокруг зеленели поля, в кронах пели птицы. Вдалеке, на холме, возвышались две зубчатые башни поместья Кроули. Желтая дорога петляла под холмом, словно нить из клубка, запутанная проказничающим котом, и доктор вздохнул: поездка изрядно его утомила. Несмотря на солнечную погоду, дни стояли промозглые. Он поплотнее обернул шарф вокруг шеи и пожалел, что не захватил перчаток.

Холмс в радостном возбуждении потер руки.

– Наконец-то, Ватсон, наконец-то! Я рад, что Лондон остался далеко. Мы погрязли в его мещанском болоте!

– Однако это весьма милое болотце, – возразил его спутник. – С лучшим в городе чаем. Бьюсь об заклад, здесь нам такого не предложат.

– Миссис Хадсон непревзойденная женщина, это верно. Ее кухня выше всяких похвал. Но ваши мысли, Ватсон, определенно заняты не тем, чем следует! Разве сердце ваше не стучит учащенно в предвкушении дела, которое нас ожидает?

Ватсон прислушался к себе. Нет, ничего не стучало.

Он улыбнулся, глядя как по мере приближения к поместью волнение все сильнее охватывает его обычно хладнокровного друга. Однако когда карета въехала во двор и, сделав широкий круг, остановилась, Холмс вновь стал самим собой: спокойным, выдержанным, бесстрастным детективом.

Лучшим детективом Англии.

Телеграмму Лестрейда они успели обсудить по дороге.

– На первый взгляд дело кажется несложным, – говорил Шерлок, рассматривая однообразный, но приятный пейзаж за окном. – Однако вы же знаете инспектора, Ватсон. Он способен ничего не найти даже там, где на карте нарисован крестик и подписано «рыть здесь».

– Но речь точно об убийстве?

– Вне всяких сомнений. Бедная женщина была задушена подушкой во сне.

– Сама миссис Кроули?

– Да, владелица поместья. Кроме нее, как следует из телеграммы, в доме постоянно проживают ее младший брат Роджер, ваш коллега доктор Челли, компаньонка и двое слуг, пожилая семейная пара. Не замечаете ничего особенного?

Карета сильно накренилась на повороте, жалобно скрипнули рессоры.

– Особенного? Пожалуй, нет.

– А как же доктор, неотлучно находящийся при хозяйке поместья? Миссис Кроули либо была серьезно больна, либо относилась к тому типу женщин, которые получают удовольствие от смакования несуществующих болячек.

Ватсон привстал:

– Кажется, подъезжаем!

Из окна галереи на карету, запряженную серой парой, смотрели двое: хмурый узкогубый человечек, сильно сутулящийся и имеющий привычку держать руки в карманах, и высокий голубоглазый юноша с ярким румянцем во всю щеку. Первый был уже хорошо известный читателю инспектор Лестрейд, второй – не столь хорошо, но тоже известный Том Атчесон, констебль.

– …взял с собой, поскольку не хочу расширять круг посвященных, – буркнул Лестрейд, заканчивая разговор, – и рассчитываю на ваше молчание. Ясно?

– Так точно, инспектор!

– Скоро подъедет детектив Моррисон. С ним можно быть совершенно откровенным. Он введен в курс дела.

Скривив губы, Лестрейд наблюдал, как из кареты выбирается долговязый джентльмен, а за ним следует второй, коренастый и пониже ростом.

– Добро пожаловать в Кроули, иммигрант! – Лестрейд обнажил в недоброй улыбке мелкие зубы.

В глубине коридора послышались тихие шаги. Атчесон обернулся и увидел седовласого, но подтянутого и все еще красивого джентльмена в щегольском жилете. Тот спустился по лестнице, не заметив их. Констебль уже знал, что это врач покойной, Сайрус Челли.

– Так как же вы собираетесь загнать Холмса в ловушку, сэр? – спросил он, понизив голос.

Лестрейд дождался, пока прославленный сыщик и его компаньон скроются в доме, и двинулся прочь от окна. Констебль последовал за ним. Они зашли в библиотеку, но инспектор не открывал рта до тех пор, пока не осмотрел всю комнату, заглянув даже за шторы. Лишь убедившись, что кроме них здесь никого нет, он опустился в кресло.

– Убитая – Маргарет Кроули, вдова, шестидесяти трех лет. Страдала от неизлечимого заболевания желудка. Да сядьте же, Атчесон – когда вы торчите как столб, то действуете мне на нервы!