Владимир Поселягин - Двойной удар

Я посмотрел на стоявшее в зените светило, с утра выехали, и только ближе к одиннадцати добрались до города. Далеко же этот город находится от усадьбы, а ведь еще возвращаться.

— Обедать сейчас не будем. Придем в город, там и закупимся готовым. Продолжать движение, как только выйдем на открытую местность, нужно будет прибавить скорость.

— Хорошо, боярин.

Через час, миновав дома, окружающие крепостную стену, мы выехали к воротам.

Тут мне пришлось выдвигаться ближе, чтобы пообщаться с охраной, все-таки мой обоз.

— По какому делу прибыл в детинец, боярин? — спросил седоусый воин, старший стражник. Кто я такой, ему уже сообщили мои воины.

— Закупить материалы, оружие и ткань. Тратить буду много.

— Надолго?

— До вечера должны управиться… Скажи, воин, как тебя зовут?

— Афанасий, боярин, — ответил стражник, заметив, как у меня между пальцев заиграла серебристым цветом монетка.

— Мне нужно кое-что знать для себя. Например, где можно накормить всех моих людей разом, есть ли на базаре в продаже огнестрельное оружие и порох.

— Поснедать можно у Семена-корчмаря, шельма еще та, но у него всегда есть что поставить на стол, да и повар хорош. Жалоб на него никогда не было. У Семена останавливаются купеческие караваны, так что он всегда готов их встретить. Насчет огнестрельного оружия, то да, есть, пищали, ружья. Про порох не знаю.

— Держи, заслужил. Выпьешь за наше здоровье, — дал я ему монету.

— Благодарствуй, боярин, — поклонился воин.

По его указке мы сразу за воротами свернули налево и через сто метров подъехали скорее к постоялому двору, чем к корчме. Из конюшни сразу же выбежало пяток слуг, принимая коней. Из-за двери самого большого дома на крыльцо вышел дородный мужчина, который, осмотрев нас острым, оценивающим взглядом, особенно воинов, расплылся в улыбке и, мгновенно вычленив, кто тут командир, рванул ко мне, подобрастно улыбаясь.

— Добрый день, боярин, я рад вас видеть у себя в корчме, — залебезил он, чувствуя запах денег.

«Интересно, он наугад сказал мое звание или просто предположил?» — мысленно хмыкнул я, разглядывая пройдоху общепита.

— Ты Семеном-пройдохой будешь? — скрывая улыбку, спросил я.

— Брешут, как есть брешут, — перекрестился корчмарь.

— То есть ты не Семен? — теперь улыбку я скрыть не мог.

— Семен, боярин, но самый честный человек в городе.

— Посмотрим, когда расплачиваться будем. Значит, так! — гаркнул я. — Накормить всех моих людей. Выполнять!

— Сей момент будет сделано, проходите в трапезную, как раз полдень, никого нет.

Зал был большой и, по прикидкам, мог вместить до шестидесяти человек, в принципе мы вмещались, еще парочка мест осталось свободными. Не соврал стражник, похоже, действительно у него купцы останавливаются. Размеры зала подтверждают. Пяток половых засуетились между столов.

Мы с Ветровым устроились за отдельным небольшим столиком, остальные мои воины и возницы за соседними длинными столами. Разница была только в том, что у нас были табуреты, а у остальных лавки, а так то же самое, ну кроме того, что мой стол обслуживал персональный официант. Или как их здесь называли, половой.

Через пять минут столы ломились от холодных закусок, пока разогревалось горячее.

— Часового во дворе оставили? — спросил я Ветрова. Из старших офицеров тут был только он, Корнилов проводит обучение сотни, Синицын пушкарей, а Немцов из полученных парней готовит команды для ушкуев.

— Двоих новичков. Пусть учатся службу нести.

— Хорошо. После обеда впятером пойдем на рынок… — Я отрезал от зажаренного на углях поросенка кусок мяса и, макнув его в подливу, отправил в рот. — М-м-м, вкуснятина. Так вот, прикинем, что нам надо, потом уже посылаем за телегами и начинаем закупать. Полные телеги отправляем к воротам и формируем там обоз, чтобы сразу отправиться обратно.

— Да, на закупку тогда понадобится меньше времени. Может даже, до темноты успеем вернуться в усадьбу, — согласился Ветров, он сражался с жареным осетром, и тот ему явно проигрывал.

В это время, наконец, принесли горячее. Мне уху, Ветрову пироги, он их хомячил за милую душу. Большой любитель, везде, где мы останавливались в городах или селах, закупал с запасом.

Кстати, уха это не рыбный суп, как я думал, когда мне предложили в первый раз. Нет, оказалось, ухой в местное время называлась вся жидкая пища, супы короче. Сейчас передо мной исходила паром тарелка щей. Настоящих, настоянных в печи. Да еще присыпанные свежей зеленью и еще с ложкой деревенской сметаны. Ум-м-м, вкуснотища.

Кстати, тут оказалось не ели щи сразу, а настаивали ее в печи пару, а лучше три дня, получались они с умопомрачительной кислинкой, за которую я так и полюбил эти щи, когда попал на Русь. Отсутствие картошки, конечно, было непривычно, но я пока терпел. Пнуть, что ли, Христофора, чтобы быстрее открыл Америку, или, может, самому за картошкой сплавать?

Щи, что выставил на стол Семен, были сделаны мастером, я уже стал немного гурманом, поэтому по запаху определял, вкусны щи, то есть уха, или нет.

Отодвинув тарелку, я посмотрел в сторону кухни с сомнением. Нет, второй такой тазик я не осилю.

Ветрова немного забавляла моя манера есть уху вприкуску не с хлебом, а тут он был хорош, еще горячий, а с пирогами. А что? И тут хлеб и там, только по-разному приготовлено, да одно с начинкой.

— Сейчас сбитень допью и пойдем, — ответил я на молчаливый вопрос сотника.

Ветров и некоторая часть его людей уже успели пообедать. Поэтому кто тяжело отваливался от стола, кто выходил во двор, оголодавшие крестьяне не только ели, но и собирали недоеденное в узелки, некоторые воины сами отдавали, детишек покормить. Я вообще не понимаю, как это крестьяне не могут себя прокормить?! Лес, поля — и здрасте, голод. Хня какая-то.

Со вздохом поставив пустую кружку на стол, я поймал ожидающий взгляд корчмаря, стоявшего за импровизированной стойкой, и повелительно махнул рукой, подзывая к себе. Пора расплачиваться.

— Сколько? — спросил я, как только он подскочил ко мне.

— Так, сорок семь пирогов с капустой…

— Сколько?

— …четыре поросенка на вертеле…

— Сколько?!

— …ухи четыре ведра… — не обращая внимания, как я завожусь, и на хихиканье Ветрова, продолжал перечислять корчмарь. Привык дела все с купцами иметь. Те пока двадцать раз не пересчитают, не заплатят.

— Да сколько, твою мать?!

— Рубль серебром, — закрыв глаза от своей смелой наглости, разом ляпнул корчмарь.

— Ну наконец-то, — вздохнул я и, отдав ему небольшой серебряный слиток, встал и добавил: — Мои люди до вечера у тебя побудут, потом уйдут. На вот тут тебе еще. Перед тем как отправится обоз, отдашь старшему сорок пирогов на дорогу. Ясно?