Чужая 3 - Василий Лазарев

мне это кажется, что в воздухе появился кислый запах? Нет, пахло всем чем угодно. Сигаретами, благовониями, различным парфюмом и даже коноплёй, но только не кисляком.

Я немного успокоилась. В прихожей раздались голоса и смех. Прибыла Наташка собственной персоной с молодым человеком.

Лет тридцати. Выше среднего роста, с короткострижеными тёмно-русыми волосами. Лицо овальное, с тяжёлым подбородком и ямочкой. Щёки худые, очерченные острыми скулами. Густые прямые брови и ровный нос. Губы не пухлые и не тонкие, обрамлённые глубокими складками, идущими от крыльев носа. Лицо человека, повидавшего на своём веку, но никак не мажора из Наташкиной тусовки. Этот здесь не приживётся. Взять хотя бы дамского угодника Серёгу. Зауженные штанишки, субтильное телосложение и волосы до плеч резко контрастировали с незнакомцем. Тот был широкоплеч и хорошо развит. И даже это не главное. Сколько таких широкоплечих я видела лежащих бездыханными ничком на земле. Глаза! Серые стальные глаза. Его взгляд кого-то мне напоминал. Они прожигали насквозь, давая понять, что шутить не будут. Такой взгляд был у людей, повидавших смерть.

Они прошли в комнату, окружённые толпой прихлебателей. Наташка вилась вокруг парня, не спуская с него глаз. Светка, только что сидевшая рядом, уже кудахтала, бегая вокруг Наташки. Серёга в своей манере предлагал косяк или вино, стоя у неё за плечом. Такой весь понимающий.

Мне и раньше не нравились подобные тусовки, но я была вынуждена светиться на них, иначе о чём потом болтать в универе. Как ни крути, а связи, особенно в журналистике, были ох как нужны.

Вот, наконец, они уселись около стойки с наполненными бокалами. Вокруг Наташки суетились подружки, и я сочла, что тоже надо засвидетельствовать почтение хозяйке вечера. Подошла и поздоровалась, сказав, как всё здорово. Квартира, еда, напитки и вообще.

Наташка благосклонно кивнула и снова переключилась на парня. Я даже не спросила, как его зовут, и повернулась к стойке цапнуть бокальчик с мартини.

Резко повернувшись, неудачно столкнулась с ним, когда он вставал, выплеснув содержимое бокала ему на рубашку.

— Здец! — вырвалось у меня.

— Чужая? — Голос у него был приятный и до боли знакомый.

— Йорик? — Мои глаза стали как два блюдца.

— Вообще-то Юрик. Юра. Но для тебя я всегда буду Йориком. Пойдём отсюда, Марго?