Не иные, но другие - Вячеслав Викторович Неклюдов

все же не озвучил точного ответа, что хранится в загадочном контейнере. Иной пояснил, что нам всем хорошо знакомы предметы, хранящиеся там и что, если у нас получится оставить добычу себе – мы не пожалеем. Что контейнер запечатан личным кодом ДНК главнокомандующего этой базы и что попытка взлома этого предмета чревата серьезными последствиями не только для нас, а даже для материка. Что материал контейнера хоть и прочен, но внутри него имеется небольшой ядерный заряд и несанкционированное вскрытие его принесет куда больше вреда, чем самоуничтожение всей базы. Хотя если во время самоликвидации этот контейнер останется на территории базы, то взрыв окажется во много раз сильнее. Иной предупредил, что на военном объекте нас уже ждут очередные неприятности и после нашего там появления время на операцию будет строго ограниченно. Необходимо постараться провести ее так, чтобы нас как можно позже обнаружили. Едва это произойдет, как дежурный офицер запустит режим самоуничтожения. У него дистанционный взрыватель. А у нас будет всего тридцать минут, чтобы унести ноги из опасного места. Не успеем – там все и погибнем в ядерном катаклизме.

Мы понимали, что Иной не шутит, но и не дает полного предсказания на благоприятный исход дела. На наши вопросы он пояснил, что мироздание штука не простая и пока у него имеется прогноз пятьдесят на пятьдесят в успешном прохождении миссии. Он видит два пути развития этого мира – где мы выживем и где мы погибнем. И все они реальны! Леха решил пошутить и поинтересовался: «А нет третьего варианта, где мы отказываемся от миссии и улетаем к себе, или четвертого – где взрыва не происходит?». Иной дал точный ответ: «Нет. База взорвётся при любом исходе дела с нами или без нас. Это событие уже заложено в ткань мироздания. Мы полетим туда однозначно, а далее все будет зависеть только от нас самих. Напоследок он предупредил, что к этой базе сейчас добираются еще три отряда, желающие завладеть контейнером, так что лучше не откладывать надолго эту операцию».

К заливу Силы мы прибыли практически почти в полночь. Пустынный берег с небольшой полоской белоснежного песочка, словно шейный воротничок, окаймляющий выпирающие в море громадные темные скалы, так и манил пробежаться по нему босиком и с разбега нырнуть в лениво набегающие волны. Местная громадная Луна освещала побережье мягким неоновым светом, прокладывая сверкающую в мелких бликах лунную дорожку почти к самому берегу. Зная, что война еще не начиналась и радиации никакой здесь нет, мы впятером, раздевшись до трусов, кинулись в чуть прохладную воду. Герда не стеснялась своей наготы, а мы и не обращали на девушку никакого внимания, наслаждаясь после радиоактивной Керчи, свежим воздухом и кристально чистой морской водой. А после купания развели на берегу костер и стали жарить куриные окорочка. Под парочку бутылочек земного коньяка они очень изумительно пошли.

Герда призналась нам, что еще ни разу не была на море. Ее пограничная служба проходила почти в таком же городке как Керчь. Что она познакомилась с Шарти полгода назад, когда он, не зная, что девушка владеет приемами рукопашного боя – вступился за одинокую красавицу, возвращавшуюся поздно домой. Герда не стала разубеждать молодого человека, что она и сама бы справилась, но по глазам юноши поняла, что нравится ему. Да и Шарти произвел на нее впечатление, когда разбрасывал шпану, словно мешки с пухом. Она так и не рассказала сыну мэтра о своей военной профессии, тем для общения и так хватало, коротко только успела сообщить, что работает вольнонаемной в военной части. А гражданских лиц там всегда хватало. Мы рассказали ей о кое-каких своих похождениях и что знаем о местах Силы в разных мирах. Что таких миров нам известно всего двенадцать. Я упомянул что мы бывали в разных мирах спирали, но вот в местах выхода Силы мне довелось побывать на один мир больше.

Никто из нас и не заметил, когда настало время выплеска энергии наружу. Просто ощутив волну озноба, все мы пододвинулись поближе к огню, думая, что на улице похолодало. Но когда такие волны стали пробегать по телу все чаще и чаще – тогда уже мы сообразили, что настало время очередного таинства.

Ощущения были странными. С одной стороны, наши тела вроде как нагревались у костра, а с другой стороны морозящие волны озноба – заставляли кожу покрываться мелкими пупырышками. Я лично не мог сообразить – мне жарко или холодно, такой контрастные перепад температур вводил мозг в заблуждение. Я уже ни о чем не думал, да и мои товарищи невольно все замолкли, окунувшись в новые неизведанные ранее ощущения. Никто не хотел идти в кемпер за теплой одеждой. А когда озноб стал пропадать, то жар от костра полностью согрел наши тела.

Мы еще сидели на своих местах, когда Герда первая решил встать на ноги. Оглядываясь вокруг, она восхищенно заметила:

- Боже! Это даже с оргазмом нельзя сравнить! Как же мне хо-ро-шо! – закричала она во весь голос и раскинув руки в стороны, стала кружиться на месте. Мы с улыбками следили за девушкой, пытаясь в очередной раз определить изменения в телах, но кроме приятной усталости я ничего не ощущал.

«Наверное, со временем все это притупляется! – думал я, поглядывая на друзей. Те аналогично смотрели в мою сторону, ожидая моей реакции. Бросив взгляд на недопитую вторую бутылку, и потянувшись за коньяком, я сообразил, что напиток конкретно нагрелся от углей костра.

- Блин… коньяк почти горячий, как его пить?

- Стас, может за другой бутылкой сходить? – Володя посмотрел на емкость и неожиданно пузырь с остатками коньяка взлетел в воздух. – Это кто это? – не понял Баринов. – Это я сам?

- Вов, а ну-ка перемести бутылку ко мне! – попросил я друга, ощущая в руках какое-то легкое напряжение. Пузырь неторопливо перелетел по воздуху ко мне, а я, взяв его в ладони и ощутив тепло, неожиданно стал впитывать эти лишние градусы до тех пор, пока стекло напитка не стало покрываться инеем!

- А ну-ка! – азартно потирая ладони ухмыльнулся Пищугин. – Стас метни коньяк мне!

Теперь уже благодаря моему умению управлять предметами, пузырь перелетел к Сергею. А тот взяв его в руки неожиданно добился того, что стекло стало плавиться, и на песок вылились остатки коньяка.

- Мля парни! А я что умею? – Мелихов